Суета сует - [52]

— А чего с ним знакомиться, — Михаил сосредоточенно шевелил губами — читал названия книг: — «Геоморфология», «Палеонтология»… Вахлак он. Ни бе ни ме. Божья коровка.

Марина, не слушая, открыла дверь в спальню. Михаил торопливо положил книги, подправил их ладонью и заглянул через плечо женщины.

Дениска и Аленка лежали животами на вытоптанной дорожке среди кубиков и потрепанных книжек, катали в самосвале белокурую красавицу куклу, говорили за нее писклявыми голосами, а потом пытались гудеть басом, изображая рев машины.

— Умываться и ужинать! — приказала Марина.

Малыши надулись, но молча встали и направились в ванную.

— Слушай, — Роман, уже взявшись за журнальный столик, повернулся к гостю, — может, в комнате сегодня посидим, а?

— Не-не, — зажмурился, замотал головой Михаил. — Не ломай заведенное. Дверь мы прикроем, чтоб детям не дуло. Не, начальник, давай на балкон.

Он поспешно распахнул балконную дверь, помог Роману установить столик. Притащил два стула, поставил, полюбовался:

— Во, законно. Все путем. — Сел, положил на стол кулаки.

Солнце было уже низко, и в вертикальных полосах окон белого высокого, с голубыми лоджиями дома напротив переливающимся багрянцем дробился, растекался закатный отсвет. Ровным шумом морской волны гудел внизу двор, изредка взрываясь криками пацанов, которые гоняли мяч.

Михаил прикрыл глаза, вслушиваясь в этот гул городского двора.

— Спишь, что ли?

Роман, прижимая к груди салатницу, иронически смотрел на гостя.

— Не-а, — Михаил повел плечами, словно и впрямь отгонял сон. — Хорошо. Все как у людей… Подожди-ка, — остановил он Романа.

Торопливо, на цыпочках, пробежал в комнату к рюкзаку, наклонился над ним, развязал шнурки, позвал:

— Мари-ин! Нате-ка вот, — достал искрящиеся каждой шерсточкой унты, украшенные веселым бисером, протянул женщине.

— Опять ты за свое. Просила ведь, не надо, — Марина с укоризной смотрела на него, а в глазах уже прорезалась, уже нарастала радость.

— Ладно, чего там, — буркнул Михаил. Опять нагнулся над рюкзаком, вынул пеструю коробку с черным силуэтом Наполеона, потом сверток. Прижал их к груди и так же, на цыпочках, торопливо, вернулся на балкон.

— Во, начальник, прими-ка, — он пошоркал бородой по коробке с изображением французского императора. — Тоже кореш из Москвы привез. Из Елизаровского магазина.

— Из Елисеевского, — машинально уточнил Роман. Взял коробку, вынул коньяк «Наполеон». Ахнул: — Обалдел? Ты знаешь, сколько это стоит?

— Откуда я знаю, — Михаил отмахнулся. — Нашел о чем говорить, начальник.

Сел, откинулся к перилам, вытянул ноги и, прищурив левый глаз, изучающе, насмешливо и одновременно как-то грустно засмотрелся на Романа. Тот налил в три стаканчика, позвал жестом жену.

Марина махала за стеклом рукой, не пойду, мол, но сама уже шла с недовольным лицом — знала по опыту, что отказаться не удастся. Взяла стаканчик, на донышке которого плескался золотисто-коричневый коньяк. Понюхала, повернула бутылку этикеткой к себе, хмыкнула:

— Ты прямо как нефтяной шейх, Михаил… За тебя.

Тот жмурился, улыбался. Поднял стаканчик.

— Вы не ругайтесь, Марина. Я за начальника сперва выпью. И за пацанят, — мотнул головой в сторону комнаты. — А за вас — вторым заходом. Годится? Без обиды?

Марина передернула плечами — пожалуйста, дескать. Выпила, прижала к губам ломтик сыра, выдохнула. И ушла.

Михаил подождал, пока она прикроет двери, тяжело развернулся, строго посмотрел в глаза Роману.

— Ну, будь здоров. Долго живи, понял!

Выпил, — пожевал губами, прислушался к себе.

— Ничо. Только аптекой отдает… А ты чего не пьешь?

Роман крутил в руках стаканчик, смотрел в стол.

— Только ты, Миша, — он не поднял головы, — следи за собой. Не перебери. Маленькие ведь у меня.

— Вот, едрена копоть, — Михаил швырнул на стол огрызок сыра. — Опять двадцать пять. Я к тебе который год езжу? — он нагнулся к Роману. — Четвертый? Четвертый! Позволил хоть раз? Скажи… Нет, ты скажи?

Роман виновато взглянул на него. Михаил откачнулся.

— То-то, — выдохнул он удовлетворенно. — Договорились ведь, а ты за старое. — Он достал сигарету, прикурил, ссутулившись, прикрыв, как от ветра, всем телом огонек, хотя воздух был недвижим. — Дурак ты, начальник. — Выпустил через плечо плотную, тугую струю дыма. — Знаешь ведь, что я этого вечера целый год жду. А потом его, как кино, прокручиваю. Вспоминаю. Понял?

— Будь здоров, Михаил, — Роман поднял стаканчик. — За тебя.

Выпил, принялся с хорошей жадностью проголодавшегося человека за салат. Михаил, подперев щеку кулаком, смотрел на Романа, делал иногда неглубокие затяжки, косил глазом на дым, который ленивыми клочьями выползал из усов, и благодушно улыбался. Ему было хорошо, покойно от этого не по-майски, а по-летнему теплого вечера, оттого, что тихо догорает заря, гомонит внизу улица, а напротив сидит Роман Прямков — начальник геологической партии, в которой тогда, пять лет назад, он, Михаил, работал. Под взглядом гостя Роман поднял лицо от тарелки.

— А ты чего не ешь?.. Не хочешь? — И насторожился. — А улыбаешься чему? Ну, не обедал я сегодня, оттого и накинулся на еду.

— Нет, нет, я не поэтому… — Михаил быстро-быстро отмахнулся ладонью, — ты рубай, не смотри на меня. — Опустил глаза, но, чувствуя, что Роман не ест, что взгляд бывшего начальника становится требовательным, колючим, помялся. — Просто подумал: неужто и сейчас ты побежал бы за мной и на нож попер? Не струхнул бы?