Суета сует - [38]

Андрей молча подал ему свои бумаги, сцепил на животе руки.

Начальник прочитал эти документы из института, удивленно взметнул короткие рыжеватые брови. Смущенно глянул на посетителя.

— А почему, собственно, ко мне? — подергал себя за вишневую мочку уха. — Хотя, в принципе, какая разница. — Он еще раз соболезнующе покосился на Андрея. Аккуратно, одну к одной, сложил справки, выписки, заполненные бланки. — Что ж, сочувствую, — почесал энергично затылок, — раз так получилось. Отпуск, стало быть, кончился? — Подождал, что скажет Шахов, но тот молчал. — Я это все оформлю, — прихлопнул ладонью документы, — передам куда надо: в бухгалтерию, руководству, ну и вообще… Да-а, дела, — начальник вздохнул. — Но… жизнь идет, и пора, как говорится, засучив рукава приниматься за работу. С завтрашнего дня, — он наконец посмотрел в глаза Андрею, не отводя взгляда. Улыбнулся фамильярно. — Теперь вам полегче будет. У вас появился начальник.

Андрей спиной почувствовал, как затихли, застыли за ним женщины-кадровички: не скрипнет стул, не шелестнет бумага.

— Какой начальник? — он, соображая, наморщил лоб.

— Прямой. Шахтный геолог. Молодой, как говорится, специалист. Сокольская Наталья Васильевна, — начальник отдела кадров ласково, почти влюбленно смотрел на Шахова. — Была у нас одна вакансия, для вас берегли, но, увы… — поднял двумя пальцами бумаги из института, выпятил, сожалея, нижнюю губу. — Так что сами понимаете… Свято место пусто не бывает.

— Давно она? — чувствуя, что краснеет, спросил Шахов.

— Сокольская-то? — Начальник отдела кадров подумал. Качнулся вправо, чтобы увидеть кого-то за спиной посетителя. — Антонина Петровна, с какого числа Сокольская приказом проведена?

— С прошлой среды, — мгновенно откликнулась Антонина Петровна.

— А защищался я только вчера, — удивленно сказал Андрей.

— Что вы? — переспросил начальник.

— Нет, ничего, это я так… — Шахов расслабил затекшее тело, переступил с ноги на ногу. — Значит, мне сдать дела и быть пробщиком у нее?

— Значит, так, — подтвердил начальник отдела кадров и сделал умоляющее лицо. — Вы уж введите Наталью Васильевну в курс дела. Специалист она молодой, геолог неопытный, специфику шахты не знает.

— Введу, — хмуро пообещал Андрей. Помялся. — Скажите, а нельзя мне перевестись в промразведку?

— В промразведку?

— Да. В группу по северному участку. Говорят, там создана такая.

— Не знаю, не знаю, — кадровик почесал в задумчивости нос. — В северной группе свободных единиц нет. Василий Ефимович сам составил штатное расписание, сам подобрал и утвердил кадры. И вчера вечером специально звонил мне: категорически запретил до его приезда оформлять кого бы там ни было. Категорически! — Он недоуменно поглядел на Шахова. — Да и что вам за нужда туда пробщиком идти? Мы в северную группу берем на эту должность девочек для чертежных работ.

— Да, я знаю… Спасибо. — Андрей потоптался, пошел к выходу. Около двери остановился, спросил через плечо: — Скажите, кому мне подавать заявление по собственному желанию?

Женщины-кадровички, делавшие вид, будто прилежно работают, разом подняли головы и разом уставились на него. Потом на своего начальника.

Тот удивился, но вопрос есть вопрос.

— Так как вы теперь не исполняющий обязанности геолога, поэтому не относитесь к номенклатуре итээр, а являетесь пробщиком, то есть рабочим, поэтому подаете заявление начальнику шахты. Если бы вы продолжали исполнять обязанности геолога, тогда…

— Спасибо, — оборвал Андрей. — До свидания. — И вышел.

Его самого поразил вырвавшийся вопрос, и Шахов, пока шел к автобусной остановке, пока стоял на этом бетонном, прокаленном солнцем пятачке, все время размышлял над возможным увольнением — сначала посмеиваясь, пренебрежительно, но постепенно мысль эта стала казаться ему все более и более привлекательной: перед глазами стояли и Сокольский, который обманул с северной группой, да еще специально позвонил, чтобы его не приняли без главного геолога, и Дмитрий, и Анна, видеть которую Андрей не имел теперь права. Вспомнился и Павел, приглашавший к себе на рудник и обещавший место участкового геолога. Пока Андрей трясся в душном ПАЗе, прижатый в угол пассажирами, решение уволиться почти созрело. Поэтому, когда он вышел около первой шахты, прошел в железные ворота, увидел пыльные акации во дворе, цементный фонтан, в котором никогда не было воды, желтый двухэтажный куб управления, обнаружил вдруг с удивлением, что смотрит на все новыми глазами, как на нечто чужое, не имеющее к нему никакого отношения. Когда Андрей вошел в раскомандировку, через которую можно было попасть в бывший свой кабинет геолога шахты, вид у Андрея был скучающий и праздный, как у гостя. В раскомандировке оказалось полно народу. Плавал, словно туман, табачный дым, сухо и громко щелкали костяшки домино, висел гул и гуд голосов — готовилась пересменка. Некоторые шахтеры были уже в спецовке, другие — в старых ватниках, в потерявших форму и цвет пиджаках — только еще натягивали рыжие негнущиеся брезентовые брюки и потертые, точно из железа откованные, прорезиненные куртки. Андрей пробирался между рабочими, вдыхая знакомый запах пыли — словно битого кирпича вокруг натолкли, — теплого, прожаренного в сушилке тряпья, табака, и вздрогнул от неожиданности, когда кто-то с силой шлепнул по плечу. Оглянулся гневно.