Судья - [40]

Прошли секунды. Ничего не произошло. Ее улыбка поблекла. Мы снова молча занялись каждый своим делом, стараясь не касаться друг друга.

— Спокойной ночи, сынок.

— Спокойной ночи, мама.

Через три года она умрет от рака. Меня не будет рядом.

Таня прижалась ко мне. Сквозь ночнушку я чувствовал жар ее тела.

Мы молчали, слушая вой ветра за призрачной стеной. Нам было тепло и уютно, как двум щенятам в корзинке.

— Тань, — позвал я шепотом.

— А?

— О чем задумалась?

— О бабушке.

— И чего?

— Все будет хорошо. Я чувствую. Вот здесь.

Она взяла мою ладонь и прижала к левой груди.

— О да. Я тоже чувствую.

— Молчи, дурак!

Мы улыбнулись.

— Я больше не оставлю ее. Буду ездить каждую неделю.

— Ты тревожишься сверх меры. Все будет в ажуре.

— Я знаю, Паша. Просто к слову пришлось.

— Ты слишком много думаешь о других. Заботься о себе, люби себя.

— Я девушка сильная…

— Ты слишком сильная. Я хочу, чтобы ты была послабее. Будь слабой.

— Сейчас… попробую…

— Будь беззащитной, застенчивой. Скажи, что тебе нужна моя защита.

— Мне нужны твои губы, любимый.

Во мраке я нашел ее жаркие губы.

— Мы ведь никогда не расстанемся?

— Никогда. Мне, кроме тебя, никого не надо! Ты — предел всех моих желаний.

— И ты, любимый.

Мы уснули.

На следующей неделе я встретил Таню в университетском коридоре. С ней Катя.

Они дружили.

Я молча стоял рядом. Близость Кати, ее резкие манеры и вульгарность убивали меня. В конце концов она заметила кого-то в толпе. Резко замахала рукой, рассмеялась и оставила нас вдвоем.

Таня взглянула на меня.

— Ты чего такой бледный?

— Я болен, — сказал я, глядя — Катя пошло смеется в толпе друзей.

— Ты почему молчал? Катя обиделась. Тебе следовало быть повежливее.

Через два дня мы с Таней собрались в кино. Фильм? Не помню. Помню, был конец апреля, и появились почки, и снег растаял, и грязь запеклась коркой, а вода в лужах стала теплой.

Я сказал Тане, что железно достану билеты.

В спускался по лестнице в фойе университета. Раздраженный. Искал Таню, чтобы сказать — билетов нет. Человек, который обещал достать хоть со дна морского, подвел.

У гардероба увидел Аню. Она помахала рукой. Подошла с улыбкой.

— Ты чего такой хмурый?

— Да вот, собрались с Танькой в кино, а билетов нет.

— Я знаю девушку, у которой есть.

Она сказала это с каким-то плохо скрываемым торжеством. Глаза заблестели. Я так понял позже, они целый заговор против Тани придумали. И я поучаствовал. В главной роли.

Она отошла и вернулась с Катей под ручку.

Катя достала билеты.

— Мне не с кем пойти в кино, — сказала Она, краснея и смущенно встречаясь взглядом с Аней. — Ты не знаешь, с кем бы мне пойти?

Я смотрел на нее, такую близкую — воплощенная мечта.

— Подожди, — сказал я, не узнав голоса.

Таня, сидела, спрятав лицо в ладонях. Ее плечи тряслись.

Она отняла от лица руки и отчужденно посмотрела на меня.

— Что случилось?

— Бабушка… Ухудшение.

— Ухудшение чего?

— Сердечной недостаточности, — Таня вновь разрыдалась. — Я должна ехать в Воронеж.

Она подняла мокрые глаза.

— Ты со мной?

Я не ответил. Не сел рядом, не обнял, не утешил.

Вышел и сказал Кате, что пойду с ней.

Итак, я позволил Кате соблазнить меня. Забыл Таню, ее глаза, ее робость и дерзость, уверенность и страхи. Мягкость ее волос под ладонью. Все это перестало интересовать меня в одночасье. Рухнуло в бездну, в омут карих Катиных глаз.

Это произошло в темной спальне. Жаркий, влажный летний воздух через окно проникал в комнату, оттого простыни были совсем сырые.

В жаркой тьме страстно горели Ее глаза.

О боги! Ее темные блестящие волосы! Ее совершенно вылепленное лицо с капризным изгибом губ. Ее гибкое округлое тело, такое горячее под моими ладонями!

Я все еще не забыл Таню. Какая-то часть меня еще рвалась к ней, не такой красивой, но гораздо более тонкой, простой и благородной.

В ушах эхом звучал ее доверчивый голос. Я помнил голубые глаза, нежные и умные.

Но она была в Воронеже. В тысяче километров к юго-востоку от этой комнаты. И рядом была девушка, которую я возжелал всей своей порочной натурой.

Утолив первый голод, я с удовлетворенным вздохом откатился на спину. Прикрыл глаза. Мои мысли уплыли далеко. Катя резким голосом позвала меня. Убедившись в полном моем внимании, успокоилась. Улеглась рядом. За окном орали сверчки. Лунный свет пробивался в комнату сквозь паутинные завесы.

Томно улыбаясь, Катя потянулась.

— Хорошо-то как.

Я погладил ее плечо. Но „хорошо“ означало вовсе не то, что я думал.

— А все-таки я Таньку на…бала. Я победила. Победила!

Она увидела выражение моего лица. Села на постели. Красивое лицо исказилось.

— Что ты уставился?

Я приподнялся на локтях. Нахмурился.

— Что-то я не понял про Таньку. Про какую Таньку ты говоришь? Про Антипову?

— Какое тебе дело?

Я молча смотрел Ей в глаза. Катя передернула плечами.

— Ну да, про нее. Ты же с ней гулял.

На ее лице заиграла тщеславная улыбка.

Я поморщился.

— Не понимаю, зачем сейчас говорить о ней.

— Потому что раньше ты был с ней, а теперь со мной.

— Конечно, я с тобой, — я нетерпеливо облизнул губы. — Но почему я с тобой?

— Да? — Катя с насмешкой смотрела на меня. — Почему ты раньше был с ней, а теперь со мной?

— Потому что люблю тебя, — слегка раздраженным голосом ответил я. — А ты любишь меня. Разве нет?