Судный день Орбитсвиля - [12]

Так что я с сочувствием отношусь к довольно распространенному взгляду на ученого, разбивающего лоб столь же часто, как и атом.

Оратор замолчал, пережидая пока стихнет довольный смех аудитории. Он стоял в прежней позе, даже выражение его лица не изменилось, но каждый из присутствующих вдруг понял, что шутки кончились, и теперь речь пойдет о куда более серьезных вещах. Никлин, несмотря на свой скептицизм и совершенно неожиданно для самого себя, заинтересовался. Проповедник, если это был именно он, совершенно не походил на своих собратьев. На нем была самая обычная одежда – простая серая шляпа от солнца, голубая рубашка с короткими рукавами и серые брюки, а вовсе не ряса или уныло-респектабельный костюм, с которыми обычно ассоциируется образ религиозных вербовщиков. И говорил Монтейн тоже в совершенно обычной манере, в его речи начисто отсутствовала показная манерность. К сидевшим перед ним людям он обращался напрямую, не прибегая ни к каким ухищрениям. Никлину начал нравиться этот человек. Он вновь поймал себя на мысли, что с нетерпением и неподдельным интересом ждет продолжения.

– Но в этой связи, друзья, я должен сказать вам нечто такое, чего, быть может, вам и не хотелось бы услышать.

Голос Монтейна, подхваченный мощными динамиками, катился над аккуратными садами и многочисленными каминными трубами Оринджфилда.

– Я хочу сказать вам, что астрономы из Бичхед-Сити на этот раз не напрасно тревожатся. Они в растерянности. Они, так же как и вы, не понимают, какая страшная угроза исходит от огромного пузыря, именуемого нами "миром". Откуда мне это известно? Я отвечу вам, откуда. Я ждал подобного события многие годы, я ждал его каждую минуту с того момента, как осознал, что Орбитсвиль – это западня дьявола! Это ловушка! Ловушка, которую дьявол создал продуманно и любовно, сделал ее привлекательной для людей. И сейчас дьявол собирается захлопнуть ее!

На городской площади поднялся гул человеческих голосов. В этом гуле в равной мере слышались тревога, удивление и насмешка. Сверкающий золотистый ковер из солнцезащитных шляп заволновался.

Монтейн вскинул руки и, подождав, пока Не уляжется шум, продолжил:

– Я не всеведущ. Я не обладаю прямой связью с Богом, по которой он сообщил бы мне, какое будущее уготовано его детям. Я также не знаю и дальнейших планов дьявола. Я знаю лишь одно – благодаря Божьей милости нам дарована передышка. Господь мог оставить нас наедине с нашими проблемами, и мы бы заслужили того, поскольку по собственной воле покинули мир, сотворенный для нас руками Божьими. Мы отвернулись от дарованного нам Эдема. Охваченные высокомерием и ослепленные глупостью, мы слетелись на этот металлический пузырь. Мы сами, по собственной воле, устремились в ловушку!

Но, как я уже сказал, у нас еще есть время. Бог даст, нам может его хватить, чтобы вырваться из дьявольской западни. Для этого нам понадобятся космические корабли. Мы должны построить их и покинуть Орбитсвиль. Земля, возможно, навеки для нас потеряна – справедливое наказание за наши грехи, но мы можем отправиться на какой-нибудь другой созданный Богом мир, на новый Эдем, и там заново создать человечество.

Новая волна шума, перешедшего в рокот, прокатилась над площадью. Протестующие выкрики подкреплялись скептическим смехом. "Постройка космического корабля должна стоить немалых денег, – беспокойно подумал Никлин, – не нужно быть Газообразным Позвоночным, чтобы понять, из какого источника предполагается добыть их". Он с тревогой огляделся в поисках сборщиков пожертвований.

– Я вовсе не прошу вас принимать мои слова на веру, – повысил голос Монтейн, стараясь перекрыть шум. – Я слишком хорошо знаю, что на веру в наши дни спрос невелик. Поэтому я прошу лишь об одном – взвесьте факты. Бесстрастные, холодные и бесспорные факты. Например, почему так хорошо приспособлен Орбитсвиль к…

Придя к выводу, что, несмотря на рациональную манеру говорить и абсолютно нормальный вид. Кори Монтейна следует показать психиатру, Никлин мгновенно потерял всякий интерес к выступлению проповедника. Он покачал головой, почему-то испытывая чувство легкого разочарования, и повернулся к Зинди, собираясь сказать ей, что пора уходить. Но девочка сама поманила его пальцем, прося наклониться к ней.

– Джим, – шепнула она, – все это сплошной бычий навоз! Может, нам пора пойти к мистеру Чикли?

– Прекрасная мысль!

Никлин приложил палец к губам, призывая Зинди к молчанию, и утрированной крадущейся походкой двинулся прочь от толпы слушателей. Зинди, давясь от смеха и зажимая рот рукой, следовала за ним. Они успели сделать всего лишь несколько гротескных шагов, когда Никлин заметил, что на них смотрит какая-то молодая женщина. В руках она держала большое плетеное блюдо, что с головой выдавало в ней сборщицу пожертвований. Она с чуть укоризненной улыбкой наблюдала за их пантомимой.

– Уже уходите? – спросила незнакомка глубоким низким голосом с приятным выговором. – Вас совсем не взволновало то, о чем говорит Кори? Никлин не успел еще сообразить что к чему, а его язык уже принялся за работу.

– Наоборот, все великолепно, просто великолепно. Но, к сожалению, на другом конце города нас ждет одно семейное дело. Понимаете, мой дядя решил создать у себя на участке сад камней, и я должен помочь ему.