Судить Адама! - [33]

«Ночной разбой» – гневная заметка начальника районной милиции подполковника Сухостоева о кормачах из Ивановки, гражданах С. Лапкине и С. Бугоркове, которые в то время, когда лучшие люди района думали об окончательной поимке рыбы, коварно напали на нее с низменными целями использовать на закуску. Преступники скоро предстанут перед судом, и он их не помилует.

«Когда верстался номер» – сообщение от редакции о том, что в настоящее время вытащено из вод залива и транспортировано 6543,2 метра уникального рыбообразного речного организма. Впереди идет автомашина «ГАЗ-51» УЛБ № 99 – 98 комсомольца Виктора Парфеньевича Шатунова, родного сына знаменитого отца»,

XIV

И настал третий день движения. Межов теперь стоял на подножке головной машины, поближе к радисту, а Мытарин вернулся к транспортерам у залива, чтобы помочь Веткину и Сене Хромкину – главная работа все-таки была там.

У транспортеров подхватывали рыбу теперь только грузовики Березовского района, потому что все местные и суходольские машины уже были в колонне, ползущей в Хмелевку. Утром инспектор ГАИ на мотоцикле замерил расстояние от головной машины до центральной площади – вышло меньше двух километров. При хорошей организации к обеду можно доехать. И доехали бы, но часа через полтора в работе наступил резкий сбой: над заливом лрошел дождь с грозой и градом и в это время – беда не ходит в одиночку – нарушилась связь. Сперва отказала рация в машине, перешли на предназначенную для дублирования телефонную связь, но и она вышла из строя через несколько минут: рыба, когда ее стал колотить град на открытых транспортерах, забеспокоилась, опрокинула два из них, а забуксовавший грузовик намотал на колесо провисший провод, вырвал и разбил ближний промежуточный телефон. Запасного кабеля и телефона не оказалось, послали связиста в Хмелевку, а пока перешли на древнюю голосовую связь от человека к человеку.

Мытарин кричал в мегафон Примаку, вставшему на подножку грузовика метрах в трехстах от него, тот своему телефонисту без телефона, телефонист – шоферу, шофер гудел, предупреждая шофера впереди-стоящей машины, и кричал ему, а тот – следующему. И так по цепочке до головной машины, до Межова. А от Межова – в обратном порядке. Колонна, растянувшись на семь с лишним километров, стояла, сигналили машины, кричали шофера. Древняя связь оказалась хлопотной и ненадежной. Как предки обходились ею, неизвестно, а здесь нелепость громоздилась на нелепость.

Мытарин передал краткое: «Ждем, когда подсохнет». А к Межову пришло: «Ждем, когда подохнет». Кто подохнет, рыба? И он раздраженно спросил: «Что за чушь вы городите?» Шестьсот с лишним шоферов, стоя на подножках своих грузовиков, бережно передавали эти слова друг другу, и Мытарин получил: «У нас чушка в огороде». Пожал недоуменно плечами, поглядел на слесаря у транспортера, тот разъяснил: чушка – это свинья. Мытарин, сообразив, что его не поняли, прокричал в мегафон подробнее: «Туча задела нас краем. Прошел короткий ливень». Но к Межову пришло веселое: «Лучших за дело опохмеляем водкой и пивом». Какой-то стервец дурачится, подумал Межов и прокричал: «Накажите виновных». А Мытарин получил: «Расскажите снова». Он вздохнул и, подумав, терпеливо разъяснил причину остановки: «Рыба была напугана дождем и градом». На этот раз Межов получил ответ по существу: «Били, ругали – даже были рады».

Примак тяжело переживал неудачу: надо же выйти из строя одновременно обоим средствам связи!

Выручил их Сухостоев с милицейскими рациями, потом восстановили телефонную связь, но времени потеряли часа два.

Когда движение возобновилось, Межов оставил за себя Сухостоева и поспешил в райцентр – его вызывал Балагуров. Срочно.

Он забеспокоился, но оказалось внеочередное расширенное заседание штаба. Все стулья вдоль стен кабинета Балагурова и вокруг длинного стола заседаний были заняты руководителями хозяйств и специалистами. Балагуров, поминутно вытирая платком блестящую бритую голову, стоял во главе стола и горячо говорил, что положение сложное и его надо поправить во что бы то ни стало. Надои молока резко снизились в каждом хозяйстве, привесы откормочного скота, вероятно, тоже – зеленая подкормка и концентраты не подвозятся уже трое суток, запасов нет. Заботкин утром доложил, что продукты для общепита на исходе: одних шоферов только питается около тысячи человек, а кроме них обеспечиваем еще горячей пищей слесарей, плотников, заправщиков, пожарников, охранников. Так, Заботкин? И Заботкин с места подтвердил: да, именно так.

– Сенокос и прополка, – продолжал Балагуров, – тоже остановились повсеместно.

– И первыми в моем колхозе, – обиженно сказал Семируков. – Люцерну у залива тоже втоптали в землю, утиную ферму хоть закрывай: прежде Лукерья разбойничала, теперь сами ее кормим.

– Что за ерунда?

– Не ерунда, – сказал Межов, пробираясь между стульев к столу хозяина. Примостился у торца на единственный свободный стул, объяснил: – Не травой же ее или комбикормами. А утят она всю весну ела.

– Логично, хотя радости немного. Сколько съедает за раз?

– Сколько ни дашь, всех слопает. Первый раз Шатунов принес десяток, второй раз три десятка, третий – семьдесят. Ни одного утенка не оставила.