Судить Адама! - [19]

– Мода такая пошла. Балагуров велел. Ты, говорит, теперь герой, на тебя все глядеть станут. Вот побриться забыл, да я думаю, сойдет, на прошлой неделе только брился. А?

– Если герой, сойдет, – успокоил Митька. – А что ты сотворил такое? Рыбу опять большую поймал?

– Рыбу, чего еще. Тут больше ничего не водится.

– А шуму подняли как о чуде. Везучий ты.

Парфенька кивнул головой в кепке-восьмиклинке

с большим козырьком и пуговкой на вершинке. До войны еще покупал, а как новая – умели шить, бывало.

Обстановка на берегу Ивановского залива оставалась спокойной. Начитанный Витяй развлекал у ветлы начальство и газетчиков:-

– А чего, дорогие товарищи, тут особенного – работа, она и есть работа. Труд, если говорить кратко. Вспомните пословицу: как потопаешь, так и полопаешь. В народе сложена. А народ зря не скажет, верно? Если не потопал, откуда быть аппетиту. Вот лодырь и не ест, лежит голодный, а ем я, труженик, ударник. Как я стал ударником? Да все так же: наешься до отвала, размяться надо? Надо. Ну и начинаешь что-нибудь делать. А потом втянешься, забудешься и вкалываешь до гимна. Опять же родители непьющие. Отец, правда, на пенсии и занялся, как видите, фантастикой, чудесами, зато мать трудится как «маяк», и еда есть всякая. Значит, и работаешь всегда без остановки.

Слушатели Витяя тоже были не без зубов и готовились показать их, но приехавший Парфенька отвлек все внимание на себя. Газетчики раскрыли фотокамеры, торопливо защелкали и разлетелись с вопросами, но их оттер Балагуров.

– Ты что, в багажнике ехал, сложенный втрое? – рассердился он. – И не побрит. Сейчас же марш в Ивановку, пусть Семируков организует.

– Он на сенокосе, – сказал Парфенька.

– Приехал уже. Во-он его «козел» [7] стоит у конторы.

– Одну минуточку! – выскочил вперед Комаровский. – Всего несколько вопросов…

Но Парфенька уже спрятался в машину, и она покатила.

– Виктор ответит, – успокоил Межов газетчиков. – Не дурачься, Виктор, ты же сам помогал вытаскивать рыбу.

– Помогал. А что с того? Портрет мой напечатают?

– Тиснем, – сказал Мухин и нацелился камерой. Витяй закрыл лицо руками:

– Все расскажу, только не снимайте. – И стал рассказывать о наяде и Лукерье, а газетчики застрочили в своих блокнотах.

Тут пришли во главе с Голубком нарядные кормачи и птичницы, представились: Машутка, Дашутка, Степа Лапкин, Степан Трофимович Бугорков.

Оба кормача – Витя обнимал их за плечи, похлопывал, хвалил – были чисто побриты, благоухали тройным одеколоном (один флакон вылили на себя, а другой выпили) и краснели, удавленные пестрыми галстуками.

Пожилые птичницы оделись во все черное, чтобы не сглазить удачу.

– Бог со своим, нечистый – со своим, – пояснила Машутка. – А мы его черным-то нарядом враз собьем с толку.

– Эдак, эдак, – поддержала Дашутка. – Пусть думает, что у нас беда, похороны.

– Предрассудок, – сказал Комаровский. – Становитесь в ряд, я сниму вас на фоне машины с рыбой.

– Почему ты? – налетел Мухин. – У тебя же снимки не получаются. Минутку, товарищи!

– Как не получаются? Это у тебя без подписи не узнаешь, а у меня…

Они заспорили от досады, что и этот «гвоздевой» материал пойдет опять за двумя их подписями, хотя так бывало всегда. Им пора бы привыкнуть к соавторству, но Мухин и Комаровский не могли освободиться от чувства соперничества, несмотря на то что знали друг друга еще по институту и сотрудничали в газете не один год. Напористому Комаровскому не хватало терпеливо-липкой настойчивости Мухина, а Мухин не мог обойтись без наглого напора Комаровского. Газетчикам вредны деликатные церемонности интеллигента, считал он.

– Как же надоел ты мне, Комар! – затосковал Мухин.

– Да? А я от тебя в восторге!

Вмешался Межов:

– Постыдитесь, вы на работе. Распределите обязанности и не спорьте, а то вызову редактора. Подумали бы лучше, как подать этот материал.

– Подадим как обычно, не беспокойтесь, – заверил Мухин.

– Будто ничего не случилось, – поддержал Комаровский.

– Как же не случилось, когда такая исключительная победа. Подумайте-ка.

Газетчики опять взялись за кормачей и птичниц, а Балагуров с Межовым отошли в сторонку, чтобы обговорить меры по окончательному вылову и транспортировке рыбы, дарованной нечаянно всемогущей природой.

VIII

Дальнейшее развитие невероятного события грозило вовлечь и вовлекло множество новых людей, поэтому жизнь Хмелевки и Хмелевского района потекла с большим ускорением. Чтобы не допустить ее выхода из-под контроля, в тот же день был создан чрезвычайный штаб во главе с Балагуровым и первым его заместителем Межовым. Кроме Межова было назначено еще семь отраслевых заместителей: 1. по оргвопросам – директор совхоза «Волга» Мытарин; 2. по материально-техническому снабжению – главный инженер районной «Сельхозтехники» Веткин с помощником С. Буреломовым (Сеней Хромкиным); 3. по охране общественного порядка – начальник районного отделения милиции подполковник Сухостоев; 4. по связи – майор Примак (привлечен на общественных началах); 5. по культуре – бывший секретарь райкома комсомола, ныне завотделом культуры при райисполкоме Анатолий Ручьев; 6. по санитарно-гигиеническому и медицинскому обеспечению – главврач районной больницы Илиади; 7. по хозяйственно-бытовому обеспечению – председатель райпотребсоюза Заботкин.