Судьбы моды - [19]
Он впервые возник в Англии в Викторианскую эпоху XIX века. Его истоки следует искать в клубной одежде английских аристократов, которые стали украшать в 1860-е годы свои цветные «клубные» пиджаки золотыми и серебряными пуговицами с изображениями британской короны, или девиза Ордена Подвязки, или просто своим семейным гербом.
Поначалу воспринятый как символ кичливости аристократов, затем блейзер постепенно перешел в повседневный обиход. Особенно популярными стали синие и серые блейзеры, и на них значительное влияние оказали формы офицеров флота, а затем и гражданской авиации. Блейзеры особенно распространились в 1920-е годы, когда стали почти что униформой для миллионеров. Их популяризации способствовали фильмы тех лет, и в Западной Европе в них часто снимались популярные тогда актеры немого кино — серб Иван Петрович и русский Владимир Гайдаров. В США Голливуд также способствовал большой популяризации блейзеров, которые часто носил Дуглас Фербенкс.
Отличительной особенностью хорошего настоящего блейзера является знак, монограмма или герб, вышитый рельефом золотой крученой кипрской нитью на левом грудном кармане. И, конечно, качество пуговиц.
Чаще всего носят двубортные блейзеры с шестью большими и шестью маленькими пуговицами по три на рукаве. Светские люди заказывают их порой с собственной монограммой, а иные — с фамильным гербом, если таковой, конечно, в их роду существовал. Носят как вышеуказанные расцветки, так порой и лиловые, зеленые, коричневые тона, и особенно хорошо блейзеры смотрятся со светлыми брюками, так как блейзеры с брюками в тон считаются «моветоном» и носятся лишь стюардами на борту авиалиний.
Шальные шали
С ними всегда ассоциируются тепло и уют, удобство и прочность, комфорт и экзотика. Как много понятий и свойств может включить в себя одна шаль! Верная и неизменная спутница мужчин и женщин, символ Индии и Франции, Англии и России, уникальное явление материальной культуры, восторг для глаза, эдем для осязания. Вечные, как мир, шали, спутницы костюмов древнейших цивилизаций мира — Древней Индии и Вавилонского царства — издревле были частью мужского и женского костюма стран Междуречья.
И если Азия испокон веков понимала весь процесс производства шалей, то Европа открыла его для себя сравнительно поздно. Начало эры «шалевого сумасшествия» относится к 1799 году — к египетскому походу императора Наполеона, когда большие партии этих великолепных аксессуаров превосходного качества, кашмирского производства, сделанных умелыми мужскими руками, пришли во Францию. Это как раз был период любования античностью в моде, и пластические качества тонкого цветного кашемира были по достоинству оценены модницами. Наполеоновская мода требовала от дам обнажения — прозрачные муслиновые платья не грели вовсе, и теплые индийские шали, словно чудодейственный эликсир, спасли от воспаления легких не одну сотню жертв моды. Любимыми цветами шалей были белый, черный, шафрановый и кошенилевый, с каймой разного узора. Кроме популярных кашмирских «огурцов», модными в 1800-е годы были и греческие орнаменты. Цены на шали были тогда заоблачными, и иметь три-четыре шали могли себе позволить лишь очень обеспеченные кокетки. Цены на большие прямоугольные шали приравнивались к хорошему рысаку или карете! А так как экспорт их в Европу был делом долгим и трудным, то поначалу фабрика во французском городе Лионе, а потом фабрика в шотландском городе Пейзли начали делать более дешевые европейские версии шалей, имитировавшие индийские. Они стали знамениты в эпоху романтизма, то есть 1820–1840-е годы. Эти замечательные произведения ткачества отличали разнообразие рисунков, расцветок, тонкость и выдумка в узорах. Ими также драпировали модные тогда тюрбаны, шили чехлы на диванные подушки и делали халаты и покрывала на кровати. Даже износившиеся, продырявленные шали шли в ход. Мужчины тоже шали ценили. Их приверженцами были Байрон, Готье, Стендаль, граф Гурьев, Мицкевич и многие другие денди той замечательной эпохи.
Не отставала и Россия. Главными производителями шалей стали крепостные фабрики помещицы Надежды Мерлиной и офицера Колокольцова, которые выпускали превосходные образцы небывалого и невиданного в Европе качества. Их особенностью была двусторонность — то есть нитки с обеих сторон были заложены так, что концы не вихрились, в отличие от шалей французского и шотландского производства. Мерлинские шали были не только очень тонки по нюансировке цвета и рисунку, но и монтировались вручную. Тонкая кайма их пришивалась иглой, так как ткалась отдельно, а связующая «тесемка» в мелкий горошек придает неувядающую прелесть таким шалям.
Справедливости ради отмечу, что крепостные девушки слепли, работая над ними, и тогда им давали вольную. Но, чтобы не обижать русских помещиц-крепостниц, напомню, что слепли от тонкой ручной работы и вольные венецианские и французские кружевницы. Электрического освещения тогда не было, и когда смеркалось, работали при лучинушке и свечах. А при тонкой работе в сумерках глаза портятся. Самая большая коллекция таких подписных мерлинских и колокольцовских шалей хранится в текстильном отделе Государственного исторического музея в Москве, где собрано все «от Петра до метра». Там их иногда показывают во время лекций в фондах, которые регулярно, дабы пополнить баланс, организуют сотрудницы этого уважаемого государственного учреждения. Тогда шали, по словам очевидцев, дают потрогать и показывают с лица и изнанки. Другая большая коллекция лежит в Эрмитаже, в Петербурге, тоже в текстильном отделе, доступ туда ох как сложен, а выставок шалей с советской поры, кажется, не устраивали, как нет и серьезных изданий, посвященных русским шалям и биографиям их изготовителей.
Предлагаемая читателю книга посвящена одному из сложнейших вопросов становления Киевской Руси – вопросу о призвании варягов и их этническом происхождении. Автор анализирует первоисточники и комментирует труды своих предшественников, в частности H. М. Карамзина, а также представляет результаты собственных исследований по данной теме. Он приводит доказательства того, что варяги были славянами и пришли из-за озера Ильмень, куда переселились с Южной Прибалтики задолго до этого. В качестве приложений в книгу включены статьи, в которых автор разбирает историю северных славян до времен Рюрика, обращаясь к «Повести временных лет» Нестора, исландским сагам и другим источникам, затрагивает проблему «славянства» гуннов, а также рассматривает некоторые другие частные вопросы.Книга рекомендуется как специалистам-историкам, в особенности славистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнерусской историей.
«История Византийской империи» А. А. Васильева относится к числу уникальных явлений в истории исторической мысли. Общих историй Византии, написанных одним исследователем, крайне мало. «История Византийской империи» А. А. Васильева – это прекрасный образец работы общего плана, где кратко, ясно, с большим количеством ссылок на основные источники и исследования дана характеристика всех периодов истории Византии. Внешнеполитическая история изложена А. А. Васильевым полностью. Проблемы внутренней истории рассмотрены неравномерно, хотя основные проблемы внутренней жизни каждого периода затронуты или упомянуты.Во втором томе рассмотренна история Византийской империи от начала крестовых походов, до падения Константинополя.
В книгу вошли две работы выдающегося русского и впоследствии американского византиниста академика Александра Васильева – «Византия и крестоносцы» (1923) и «Падение Византии» (1925). Острый и непредвзятый взгляд, четкий анализ причин развернувшихся событий, обширное привлечение источников – вот отличительные черты его книг. Мы видим, как Византийскую империю постепенно разъедают внутренние противоречия, как ее теснят с запада латиняне во главе с Венецией и с востока – турки, как, наконец, крестоносцы, забыв об Гробе Господнем, поворачивают Четвертый крестовый поход на Константинополь – блестящий город, не знавший себе равных в Европе, овладевают им и на разграбленном пепелище утверждают свое государство.
Александр Васильев (р. 1958) – историк моды, телеведущий, театральный художник, президент Фонда Александра Васильева, почетный член Академии художеств России, кавалер ордена Искусств и Литературы Франции и ордена Креста Латвии. Научный руководитель программы “Теория и индустрия моды” в МГУ, автор многочисленных книг по истории моды, ставших бестселлерами: “Красота в изгнании”, “Русская мода. 150 лет в фотографиях”, “Русский Голливуд” и др. Семейное древо Васильевых необычайно ветвисто. В роду у Александра Васильева были французские и английские аристократы, государственные деятели эпохи Екатерины Великой, актеры, оперные певцы, театральные режиссеры и художники.
Новая книга известного историка моды посвящена Людмиле Лопато, которую в 40-е годы прошлого века называли царицей парижских кабаре – самой русской из парижанок и самой очаровательной парижанкой из русских. Она была знакома с Кшесинской, князем Юсуповым, Анной Павловой, Шаляпиным, Вертинским, Галичем, Нуриевым… Открыла в Париже ресторан «Русский павильон» у Елисейских полей, любимый и бомондом, и богемой. Ее живой рассказ с комментариями Александра Васильева воссоздает атмосферу, в которой жили и творили люди, вынужденные после революции покинуть Россию, но сохранившие ее театральные, музыкальные и даже гастрономические традиции.
В книгу вошли статьи и эссе знаменитого историка моды, искусствоведа и театрального художника Александра Васильева. В 1980-х годах он эмигрировал во Францию, где собрал уникальную коллекцию костюма и аксессуаров XIX–XX веков. Автор рассказывает в книге об истории своей коллекции, вспоминает о родителях, делится размышлениями об истории и эволюции одежды. В новой книге Александр Васильев выступает и как летописец русской эмиграции, рассказывая о знаменитых русских балеринах и актрисах, со многими из которых его связывали дружеские отношения.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.