Судьбы изменчивые лики - [13]

Август в Париже был жарким, поэтому так приятно было наслаждаться вечерней прохладой Люксембургского сада, любоваться журчащим фонтаном и представлять как когда-то, в позапрошлом веке, их пра- и прапрабабушки прогуливались его тернистыми аллеями, ведя размеренные разговоры на красивом французском со своими титулованными ухажерами. Уже густые сумерки покрывали верхушки старинных деревьев, а они все болтали и болтали о чем-то, как им казалось, интересном для них обоих, а в принципе, ни о чем. Дана с ужасом заметила, что за весь вечер никто из них не вспомнил о работе, предстоящих встречах и переговорах. Наверное в их жизни наступил этап, когда сознание перенасытилось проектами, идеями, они устали от постоянной гонки за ноу-хау. Было так хорошо, а главное свободно от деловых проблем, партнерских обязательств, хотелось подольше наслаждаться и наслаждаться теплым парижским вечером, уютом этого сада, вбирать положительную энергетику, исходившую отовсюду. Только нежась в ванне, которая стала уже обязательным вечерним ритуалом, Доминика поняла, что что-то происходит с ней, с Николосом. Она вспомнила его глаза, скользящий по ее лицу взгляд. Так мог смотреть только влюбленный мужчина. Было заметно, каких усилий стоило ему сдерживать свои эмоции. Доминика в свойственной ей манере прокручивала и прокручивала все происходящее в последнее время. В ее жизни появился мужчина — не просто партнер, а интересный и, как бы сказал известный гоголевский герой, приятный во всех отношениях. И самое непоправимое, — что уже произошло, он ей нравился. И она, как ей казалось, тоже нравилась ему. Доминика, сама того не желая, оказалась в ситуации злополучного любовного треугольника, из которой надо было искать выход. И это было печально. Можно обрубить все концы сразу, чисто по-женски уйти, ничего не объясняя, — по привычке прокручивала Дана возможные варианты развития событий, вновь погружаясь в густую ароматную пену. Все спишется на женскую непредсказуемость, дурь, которую мужчины именуют женской логикой, а проект передать коммерческому директору. Но этот вариант не проходной. Все знают, что у нее — не женская логика, а такой уход из темы может быть расценен как слабость, страх, ослабление позиций ее и компании в целом. Из практики известно, что как только окружение замечает хоть малейший намек на нестабильное положение, с тобой просто перестают считаться, могут сформировать такое мнение, что потом не хватит никаких усилий, чтобы восстановить с такими трудами созданный имидж. Да и выходить из игры она привыкла честно, аргументируя перед партнерами все «за» и «против». Поэтому события могут развиваться по трем сценариям. Она может стать женщиной, с которой мужчина встречается в удобное для него и свободное от семьи время. Но это так банально. Она слишком хорошо знала себе цену, чтобы ставить себя в такое унизительное положение. Делить мужчину, пусть даже и любимого, с какой-то женщиной, пусть даже и хорошей, — это не для нее. Да и самолюбие не позволит. Ждать, когда для тебя, самодостаточной женщины, найдут свободное от семейных обязательств время? Зачем? Она всегда с сожалением смотрела на таких мужчин и никогда не могла понять их логику, а скорее принцип, которому они следовали: жить с женщиной, которая уже не интересна и искать доудовлетворение с той, которая действительно нравится. Двойная жизнь — это признак, наверное, ущербности, страх перед переменами, нерешительность и еще масса всего негативного. Боже, какая скудость мысли…

Тошнота стала подступать к горлу. Она больше всего боялась, что Николос может предложить такую схему общения. Скорее, она боялась разочарования в небезразличном ей человеке. Поэтому этот сценарий был отвергнут сразу, как и последующий. Разрыв, уход из семьи. Это Доминика тоже не могла принять. Оставалось просто общение симпатичных друг другу людей. В конце концов, любые деловые отношения между мужчиной и женщиной складываются успешно, когда они немного сексуальны. Но все равно хотелось большего. На этом Доминика прекратила свой аналитический расклад как не поддающийся логике, предсказуемым выводам, а просто погрузилась в уютный мир воспоминаний от этого будоражившего чувства теплого парижского вечера.

Ник перелистывал номера телефонов в своем мобильнике. Несколько раз звонила Вида. Он понимал, что надо перезвонить, но не мог этого сделать, пожалуй, впервые за их совместную жизнь. Обычно он всегда отзывался, где бы не находился, а сегодня не смог сделать этого осознанно. Ник смотрел на такой знакомый домашний номер и ничего не предпринимал. После желанного вечера с Доминик, который, по идее, должен был бы вдохнуть в его душу новые эмоции, какие-то приятные ощущения, вопреки всякой логике, он испытывал состояние опустошенности. Эта пустота начинала очень энергично вытеснять все, что умещалось в его сознании. Сейчас он сравнивал себя с компьютером, из которого файл за файлом удаляли старую информацию, а сам он превращался в чистый лист, который готовили для того, чтобы начать писать на нем совсем новую историю. Он, как бы стирая свое прошлое, но, не представляя будущего, сидел перед этим чистым листом и не мог ничего начать писать, а скорее, не знал… Ник не знал, что ему делать. Эмоции опережали сознание. Они были разными — от будоражущих чувства, возбуждающих до тревожных. Сознание догоняло эмоции, расставляло все по своим местам, но от этого не становилось легче. Не было, к сожалению, ответа на такой знакомый извечный вопрос: «Что делать?» Он больше не мог общаться с Доминик как раньше — что-то обсуждать, решать совместные вопросы. Грань уже перейдена в сторону совсем других отношений, которые позволить себе он тоже не мог. Внешне Ник сохранял ровные отношения с Видой, но как к женщине он испытывал к ней в последнее время все меньше и меньше влечения. Что-то сломалось внутри, ушло. А может, логика человеческих взаимоотношений сама подсказывала ход событий? Был этап влюбленности, этап семейной жизни, ровный и стабильный, с определенными эмоциями. Он был долгим, поэтому настало время его логического завершения и перехода в другое состояние — или же более высоких эмоциональных чувств, или же кардинального изменения ситуации. Это, если следовать методу системной трансформации и все укладывать в схемы. Если же рассуждать на уровне обыденного сознания, то все вполне можно оставить так, как есть. Но как? Он не мог оскорбить Виду, точно так же он не мог оскорбить Доминик. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что она вовсе не та женщина, которая удовлетворится случайной связью или же унизится до того, чтобы пользоваться чужим мужем, теша себя мыслью о том, что она не одна, что она кому-то нужна и у нее есть друг. Да она лучше останется одна, и при этом будет чувствовать себя вполне комфортно, получая удовлетворение от своей востребовательности, самодостаточности. И почему всегда именно мужчине выпадает незавидная роль расставить окончательные акценты в злополучном любовном треугольнике, все коварство которого он начинал ощущать на себе? Его, такого упорядоченного, системного, логичного, всегда знающего что делать, как и зачем, теперь терзали сомнения. Ника больше всего раздражала невозможность все четко разложить по полочкам, расставить по позициям, увидеть логику и перспективу. Боже! И зачем ему понадобился этот альянс? Ну, жил бы себе с проблемами своей компании. Когда-то же решились бы и эти вопросы. А теперь… С альянсом вроде бы все в порядке. Только вот на чашу весов этого альянса поставлены его чувства, с которыми ничего невозможно поделать, его личная жизнь. Жалел ли он о случившимся? И да, и нет. Эта встреча многое изменила. Произошло то, чего он так боялся, глядя когда-то на своих друзей, которые вдруг, в одночасье, теряли голову, бросали все, пытались начать жизнь сначала, но не у многих что-то получалось. Ник с ужасом думал, а что если такое случится и с ним, но всегда отгонял эти мысли, так как полагал, что с ним ничего подобного произойти не может. Нормальный дом, нормальная семья, иногда легкое увлечение женщиной. Все это делало жизнь вполне комфортной. Сегодня же он вынужден констатировать полную капитуляцию перед силой обстоятельств и полное неведение, как поступить. А что, собственно, произошло? Ну, подумаешь, встретил неординарную женщину, умную, деловую, красивую. И что теперь? Все надо бросить, перечеркнуть и жизнь начать сначала? Зачем? Жил же он без всех этих эмоций и плохо ему не стало, и теперь хуже не станет. Успокоив, казалось, свои чувства и приведя в норму разыгравшееся воображение, Ник отправился досыпать оставшийся отрезок парижской ночи, но стоило ему погрузиться в ночной полумрак, как сознание попадало в плен прежних чувств. Разве Доминик была неординарной? Говорить так, значит ничего не сказать. Да и все эти слова — такая условность. Они все равно не подходили к ней. Она просто была другая, и это надо было понять и принять. К Доминик влекло, и с этим ничего нельзя было поделать.