Судьбы хуже смерти (Биографический коллаж) - [61]
Еще Дейв сказал: если бандидуш захватят столицу, Мапуто, - а это вполне возможно, потому что они уже регулярно появляются в окрестностях города, то, оглядевшись, в недоумении разведут руками и задумаются, что им делать дальше. Ведь обучены они одному - стрелять в любую движущуюся цель. А насчет школ, больниц - лишь умеют только сжигать их дотла.
Крестьяне, живущие в Марромеу и в окрестностях, голодные, запуганные, ограбленные крестьяне, на сей раз ни от кого не скрывались. Можно не сомневаться, что про Карла Маркса они слыхом не слыхивали, как, вероятно, и про Москву, а также про Нью-Йорк или Йоханнесбург. Джим посадил самолет на крохотную, резко обрывающуюся полосу - настоящий мастер. Справа виднелся каркас взорвавшегося дня два назад ДС-3. Минут за пятнадцать до посадки мы сверху видели большое - голов сто - стадо диких слонов.
Дейв и Джим хорошо знали этот взорвавшийся самолетик. Он назывался "Маленькая Энни". Много лет он ежедневно выполнял рейсы по доставке продовольствия голодающим. А теперь вот отказали моторы при посадке и внутренности вывалились, словно кто-то его потрошил. Наверно, самолет был старше Дейва Неффа. Последние ДС-3 сошли с конвейера в 1946 году, когда АПТБ посылала грузы продовольствия в разрушенную Европу, а жителям Мозамбика оставалось еще тридцать лет обретаться в рабстве, ибо рабство для них и было португальское управление.
Среди первых мозамбикцев, которых мы увидели, совершив посадку, двое были в рубашках, видимо, доставленных "Маленькой Энни". Одна была разрисована флажками-вымпелами разных американских яхт-клубов. На другой бросался в глаза треугольник, в котором красовалась буква С, - значит, носившие такие рубашки сплошь Супермены, как Кларк Кент, хотя в обыденной жизни они хорошо воспитанные, обходительные люди".
(Вот так заканчивается моя статья в "Парейд". Я написал еще одну для "Нью-Йорк Таймс" - вкладыш с материалами специального выпуска, - только она куда-то задевалась, ну и черт с ней. Помню, там я упоминал о том, что черные жители Мозамбика выгнали из своей страны португальцев, не разрешавших им даже водить машины, и произошло это тогда же, когда нас погнали из Вьетнама. Вот какая молодая это страна! И чуть ли не первое, чего ее граждане, став свободными, хотели добиться, - это выучиться читать, писать и немножко считать. РЕНА-МО по сей день всячески старается им в этом помешать, пользуясь для этой цели весьма современным вооружением и системами связи, поставляемыми неведомо кем. Когда португальцы уходили из Мозамбика, они залили цементом раковины и трубы в офисах, больницах, отелях, - а что, ведь все это больше им не принадлежит.)
В книге "Вербное воскресенье" воспроизведено эссе, написанное, когда я вернулся с Гражданской войны в Нигерии, - я тогда побывал у сторонников Биафры. Этих мятежников (племена ибо) до того успешно подавляли, что у детей от недостатка протеина волосы стали рыжие, а прямая кишка свешивалась сзади, как выхлопная труба. Я приехал в Нью-Йорк (семья каталась на лыжах в Вермонте), снял номер в старом отеле "Ройялтон" на Манхэттене, сидел там и заходился рыданиями, словно старый пес, который никак не успокоится - лает да лает. Такого со мной не было ни разу со времени второй мировой войны. А по возвращении из Мозамбика глаза у меня оставались сухими. Последний раз я плакал - тихо, без всхлипов, напоминающих собачий лай, - когда умерла моя первая жена Джейн (та, которая каталась на лыжах, пока я был в Биафре.) (Наш сын Марк, а он врач, после ее смерти сказал: сам бы он ни за что не согласился на те жуткие процедуры, которые ее так долго поддерживали, когда у нее уже был рак.)
Пока я с сухими глазами писал свое эссе о Мозамбике, мне встретился на улице старый приятель по Шортридж-скул Херб Харрингтон, замечательный изобретатель и дока по части механики. И я ему признался: что-то со мной произошло после Биафры, потому что Мозамбик потряс меня в интеллектуальном смысле, но не с эмоциональной стороны. Я рассказал Хербу, что там довелось мне повидать крохотных девочек вроде драгоценной моей Лили, и девочки эти падали с ног от истощения, потому что слишком долго скитались по джунглям, добираясь до лагеря беженцев, - но не могу утверждать, что так уж меня это травмировало. А он ответил, что и с ним что-то в таком роде случилось, когда в войну - ту, вторую мировую - он был в армии, налаживал радиосвязь по побережью Китая. Что ни день провозили фургоны с трупами умерших от голода китайцев, и он - недели не прошло - перестал обращать внимание на такие вещи...
XVIII
Та шуточка Эда Уинна про женщину, чей дом загорелся (и она заливала пожар водой, только без толку) - самая смешная из приличных шуток, какие мне приходилось слышать. А самую смешную неприличную шутку рассказала мне моя московская переводчица Рита Райт - она умерла несколько лет тому назад, ей было далеко за восемьдесят. (Рита была гений по части языков, написала книгу о Роберте Вернее, переводила меня, Дж.Д.Сэлинджера, Синклера Льюиса, Джона Стейнбека с английского, Франца Кафку с немецкого, и так далее. Мы с Джил провели в ее обществе несколько дней в Париже, где она искала в архивах нужные ей документы - они все по-французски.) Во время второй мировой войны она была переводчиком, работала с экипажами английских и американских конвоев при транспортных судах, доставлявших вооружение и продовольствие в Мурманск, порт на севере России - на Баренцевом море, которое замерзает почти круглый год, - а немцы бомбили этот порт и перехватывали конвои, посылая подлодки. Рита могла безукоризненно имитировать разные британские жаргоны и вот ту свою историю рассказала так, как ее рассказал бы кокни.
«Колыбель для кошки» – один из самых знаменитых романов Курта Воннегута, принесший ему как писателю мировую славу. Роман повествует о чудовищном изобретении бесноватого доктора Феликса Хониккера – веществе «лед-девять», которое может привести к гибели все человечество. Ответственность ученых за свои изобретения – едва ли не центральная тема в творчестве Курта Воннегута, удостоенного в 1971 году почетной степени магистра антропологии, присужденной ему за этот роман Чикагским университетом.Послушайте – когда-то, две жены тому назад, двести пятьдесят тысяч сигарет тому назад, три тысячи литров спиртного тому назад… Тогда, когда все были молоды… Послушайте – мир вращался, богатые изнывали он глупости и скуки, бедным оставалось одно – быть свободными и умными.
Хотите представить себя на месте Билли Пилигрима, который ложится спать пожилым вдовцом, а просыпается в день свадьбы; входит в дверь в 1955 году, а выходит из нее в 1941-м; возвращается через ту же дверь и оказывается в 1963 году; много раз видел и свое рождение, и свою смерть и то и дело попадает в уже прожитые им события своей жизни между рождением и смертью? Нет ничего проще: нужно только научиться у тральфамадорцев, изредка посещающих Землю на своих летающих блюдцах, видеть в четырех (а не в трех, как человеки разумные) измерениях, и тогда вы поймете, что моменты времени не следуют один за другим, как бусы на нитке, а существовали и будут существовать вместе в одном и том же месте.
В «Галапагосе» рассказывается, с точки зрения призрака упомянутого Леона Траута, история последних дней современной цивилизации, какой она видится спустя миллион лет после происшедшего. После всемирной катастрофы в живых остается горстка людей, которые высаживаются на один из островов архипелага Галапагос. Где живут, мутируют и превращаются в некое подобие мыслящих рыб. Главное отличие бедолаг, которым повезло, от нас состоит в том, что они живут и мыслят намного проще: главным врагом человечества, по Воннегуту, являются слишком большие мозги, коими наделены современные люди.
Брат и сестра Уилбер и Элиза Суэйн, герои романа «Балаган, или Конец одиночеству», в глазах родных и близких внешне безобразные и умственно неполноценные люди. Но они оригинально мыслят и чувствуют, когда делают это сообща. Вместе они гениальны. После насильственного разделения их удел – одиночество. Даже став президентом страны, будучи на Олимпе власти, Уилбер не смог преодолеть барьер одиночества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.