Судьбы дорога - [7]

Я видел – как звезда упала.

Был тихий вечер и река

В туманных клочьях ускользала

За хвойный ропот сосняка.

Она сверкнула в синем мраке,

От ближних сел за сотни верст.

Наверно, сельская собака

Облаяла, поджавши хвост.

Ее полет мгновенной вспышкой

Не опалил усмешку зла.

И равнодушны, словно шишки,

Другие шишки без числа.

Быть может тайна есть и в числах —

Неисчислима чисел рать.

Не разгадал в полете смысла,

Не смог желанья загадать.

Как много в нас желаний тайных,

И есть у каждого одно,

Оно всегда необычайно

Или мечтою рождено.

Голодный хочет жизни сытой,

Влюбленный радости вдвоем.

И до поры желанье скрыто

У всех, и в малом, и в большом.

А я шепну не в след, упавшей,

А той, заветной, в синей мгле:

«Пусть завтра будет в жизни нашей

Такой же вечер на земле».

Глава четвертая

Фока Букин, по жизни – свободный «художник», в поселок Озерный вернулся ночью под лай соседских собак. Открывая в доме входную дверь, ее петли, давно не смазанные, простонали сухой пьяной глоткой, вероятно перепугав мышей, вышедших на промысел. Хозяин свет не включал по причине сюрприза жене. Нащупав в углу вешалку и, сняв верхнюю одежду, освободился от обуви.

Из спальни доносился сонный храпоток. «Спит Дунька» – сообразил Фока. В доме ни души. Он присел на край кровати и уловил запах вина. Через окно едва пробивался свет источенной луны.

Дуня почивает в ночной сорочке, из которой большой булкой вывалилась грудь. Это Фоку взбодрило: самое время совершить супружеский долг. Он молча обследует географию тела жены, а она, подобно лодке с поникшими парусами в безветрие, плыла в бесчувственную даль.

Муженек забрался под одеяло, навалился, а Дуняша, не открывая глаз, полусонно спросила: «Вань, ты?.. Коль, ты?.. Ты, что ли, Костя?..»

Фока притих, вычисляя поселковых мужиков, в его отсутствие скрипевших дверью. Но ответа на этот вопрос не нашел, потому, как Дунька фамилий не называла. Муж недовольно буркнул: «Всех назвала, аль нет»?

– Фока, это ты что ли? – открыв глаза, удивилась Дуня.

– Здрасте, узнала?!

– Ты где шлялся, целый месяц?

– Деньги зарабатывал.

– А где деньги?

– В мешках.

– Покажи мешки?

В ответ Фока показал на мешки под глазами.

– Всю сумму спустил, бессовестный?..

– Понимаешь, друзей встретил, с кем не бывает: «А мне всегда чего-то не хватает: зимою лета – осенью весны. Эх, Дуня ты, Дуняха, Дуня – толста ряха,» – тихо пропел Фока Букин.

– Ладно. Не порти, хоть песню-то. Шагай завтра на поклон к механику, да просись на работу, че без дела шляться? – шумела сожительница.

– Была бы шея, а хомут всегда найдется, – зевнул Букин.

Вообще-то Фоку Букина считать однообразным было бы несправедливо. Да, он любит гульнуть: выпить может в любое время дня и ночи. Но люди, его знающие, порой им восхищаются, как мастером на все руки. Он отремонтирует любой вид техники, электропроводку проведет по всем правилам пожарной безопасности, как настоящий электромонтер. Все у него ладится, все сделает, надо лишь его застать пораньше, пока он не усугубил – «Утро туманное». Дружба с «зеленым змием» круто изменила оплот Фоки. Он стал вроде – лодки без руля, предоставленной всем ветрам. Настоящая жена Букина покинула его с двумя малолетними детьми, уехав куда-то за пределы республики.

Никому не обязанный, предоставленный сам себе, Фока не искал серьезных женщин и был доволен тем, что ему встречалось на жизненном пути.

Утром, подъехав к дому Воробейчика, егерь Журавлев застал хозяина с рубанком в руках.

– Анатолий, похоже, ты собрался строгать полено по технологии известного в детстве папы Карло?

– Семен, похоже, ты ошибаешься, хочу на могилку отца поставить новый крест, прежний сгнил.

– Знаешь, пустое это дело, деревяшка в земле долго не стоит, надо ставить из металла, – рекомендует Журавлев.

– Но для этого кроме металла еще и мастер нужен, – уточнил капитан.

– Арматура нужного сечения есть возле кузницы в лесничестве, а с кузнецом и сварщиком проблемы тоже нет: Фока «Стакановец» домой вернулся. Он заказ выполнит, – настаивал Журавлев.

– Фока – стахановец, – переспросил Воробейчик?

– Нет, «Стакановец», – повторил Семен, – это у Фоки Букина кликуха такая. За работу деньгами не берет, но стакан перед работой для – вдохновенья и после завершения ее – наливай.

Капитан рассмеялся, однако предложение Журавлева его заинтересовало:

– Где и когда можно найти этого мастера?

– Едем прямо сейчас, я его видел около кузницы.

Воробейчик, положив рубанок на полку в сарае, сел в машину.

Вскоре они вошли в деревянную избушку, стены которой изнутри защищены плоскими шиферными плитами для пожарной безопасности. В центре помещения врыт широкий дубовый кряж, на нем стальная наковальня. В горне едва тлеют угли, на шестке разбросаны кузнечные инструменты.

В углу, на скамеечке, с сигаретой в зубах притулился худощавый мужичок, впалые щеки на скуластом лице давно не бриты.

– Чего такой грустный? – поприветствовал мастера Семен.

– Я не грустный, я трезвый, – отвечал Фока.

– Вот такой ты нам и нужен! – воскликнул Семен, – надо сковать крест на могилку отца капитана Воробейчика.

– Сковать-то оно можно, но как начать работу без вдохновителя? – пожаловался кузнец.