Судьбы - [72]

Она посмотрела на неестественный оттенок неба. Оно было слишком светлым. Бескрайнее, пурпурное небо было окутано красным, словно вот-вот начнёт светать.

Коринфия почувствовала, как страх зародился в её груди. Она всё ещё не завершила её задание. Она изменила ход вселенной.

Она уже изменила судьбу одного парня.

Вселенная, насколько ей было известно, содержала песчинки и зёрна сомнения. Как и шарики, судьба не была прямой и однонаправленной. Она была круглой и могла быть рассмотрена под бесконечным количеством углом, полных изменчивых, кружащих перемен. В каждом правиле, казалось, есть исключение.

И это было одно из них.

Потому что она уже сделала свой выбор.

За каменными стенами, окружавшими Великие Сады, рос цветок, который может спасти жизнь, хотя это должно убить того, кто его сорвёт.

Коринфия больше не чувствовала никакого раскаяния или сомнения. Только грусть заполнила её, заставляя чувствовать головокружение, невесомость, словно она исчезает. Решение ощущалось таким же интимным и важным, как её собственное имя.

Баланс Вселенной по-прежнему должны быть восстановлен — это означало, что кто-то должен умереть.

Она отвернулась от реки, собирая внутри себя невидимую силу. Силу, которая не имела ничего общего с могуществом этого места; силу, которая полностью была её собственной. Её поразило, насколько все это было просто, естественно.

Пираллис был полон бесконечных тропинок, усеянных цветами — длинных, спутанных полос ярко-зелёных полей, расцветавших диких цветов, лесов, испещрённых сумерками. Этот мир представлял собой остров, со всех сторон окружённый рекой, а Великий Сады были расположены в самом центре, огороженные высокими стенами, защищённые. Однако в них была прорезь, щель в той части стены, через которую Судьба должна проскользнуть. Алессандра, одна из сестёр-судеб Коринфии, однажды нашла её и показала Коринфии. Вместе, они проползли под стену, но Алессандра испугалась огромных статуй, на которых они натолкнулись в Садах, и Коринфии пришлось отвести её назад.

Говорили, что статуи, Семь Сестёр, когда-то были настоящими существами, которые каким-то образом разозлили Незримых. Коринфия никогда прежде не задумывалась над этим. Сперва, ей стало интересно, что было огромным грехом в их мире. В чём они провинились, что заслужили заточение в этом каменном, чудовищном месте?

Возможно, они просто желали чего-то, что было запрещено. Чего-то, что было найдено, а не суждено. Как Люк. Люк был тем, кто рисковал всем, чтобы найти цветок, который спасёт его сестру.

Рисковал всем ради любви.

В то время как она шла по Садам, через поле, усеянное столь яркими цветами, каких она не видела, не считая тех, в её воображении, на протяжении десяти лет, ей стало тяжело дышать сквозь ком в горле. Как же она скучала по всему этому. Всё вокруг было таким знакомым и, в то же время, столь необычным. В воздухе царила тишина, нарушаемая лишь тихим гудением светлячков и дуновением ветра. Ни смеха, ни голосов, ни сирен автомобилей и скрежета колёс и хлопанья дверей и…

Жизни. Никакой жизни.

Ни единого животного, шелестящего в траве; ни единой Судьбы тоже. Должно быть они были вдали у реки, кропотливо выполняя их задания, возможно, пытаясь восстановить баланс, который она нарушила.

Даже сейчас, она видела, что небо над ней быстро прояснялось. Пурпур превратился в тускло-серый. На горизонте появилась тонкая, золотая прямая, и Коринфия внезапно вспомнила её первый рассвет: согнувшись на крыше, она наблюдала за вспышкой света и шумом, который, казалось, исходил от него, пока Хумана пробуждалась ото сна.

Она подумала о Люке. Она представила, какого это было бы смотреть на рассвет рядом с ним. Сплести её пальцы с его и гулять вместе вдоль причала. Но существовали вещи, которые не могли произойти, не важно, как ты к ним относился.

Хаос изменил Пираллис. Наступал день, принося вместе с жарой и солнечным светом течение времени. А в месте абсолютной вечности, время было болезнью. Оно будет разрушать остатки этого мира, пока его Сады не завянут и не погибнут. Пока Пираллис не исчезнет навсегда.

Высокая трава шелестела о её кожу, посылая ей разряды жизненной энергии, постоянное, пульсирующее напоминание о том, что всё взаимосвязано, что у каждого было свое место, что ничто никогда не кончалось. Здесь, ей не приходилось выживать; жизнь сама вливалась в неё, а ей оставалось плыть по этому течению, как по реке.

Она шла дальше в глубь острова, в густо растущие деревья, меж которых пролегала хорошо протоптанная тропинка, что вела к главному входу в Центральные Сады. В самом сердце Пираллиса. Уверенность придавала ей сил, она почти парила над землёй.

Она прошла мимо камней, изображающих карту вселенной, и легко ступила сквозь белоснежные чайные цветы, в которых когда-то играли она и Алессандра. Коринфия остановилась на мгновенье, почти уверенная, что услышала, как Алессандра зовёт её по имени. Она обернулась. Там никого не было.

Поле чайных цветов осталось позади, и она продолжила свой путь через заросли. Она чувствовала, что приближается. А затем тропа привела её к высоким, железным, как и ожидалось, закрытым воротам. Они соединяли неприступные стены сада. Здесь она чувствовала вибрацию этого места, вздымающуюся по её венам, почти сводящую её с ума. Она пробежалась пальцами по кружевному папоротнику, что буйно рос у главных ворот. Затем она нашла место, где листья папоротника накрывала огненно-красная трава. Она пошла по каменной дорожке, что вела в густые заросли, сопровождаемая столетними воспоминаниями и интуицией, которая всегда подсказывала ей верный путь по Пираллису, как птице летящей зимой на юг.