Судьбы - [42]

— Простите за грязь. Я несколько недель был в океане. Мне нужна хорошая баня и сменная одежда. — Когда он наклонился, чтобы прижать новую прохладную ткань к ее лбу, Коринфия заметила, что его открытый глаз был полностью белым.

— Что случилось? — Голос прозвучал скрипуче и она попыталась сглотнуть, несмотря на сухость во рту.

— Ты немножко потеряла сознание. Раскалилась, как пустыня, и лягалась во сне. Не беспокойся, я дал тебе кое-что от теплового удара.

Коринфия закрыла глаза. Её сознание по-прежнему плакали где-то в пустоте, мысли текли медленно, и она не могла вспомнить, как она здесь очутилась.

Гном. Дерево. Перекрёсток. Вспышки боли. Возвышающиеся скалы.

Нож…

Люк!

Люк прижал её собственный нож к её горлу.

Коринфия попыталась сесть, но комната заплясала перед глазами, и она быстро сдалась.

— Эй, не так резво. Ты не в лучшей форме. Тебе нужно отдохнуть. — Человек помог ей снова лечь, затем приподнял подушку под ее головой, чтобы она смогла, наконец, хорошенько осмотреться, где находится.

— Кто вы? — её голос скрипел, и она провела языком по трещинкам высушенных губах. Словно почувствовав ее желание, человек протянул ей маленький стакан, который взял с каталки, стоявшей рядом с кроватью.

— Вода, — сказал он.

Она взяла стакан и опустошила его двумя длинными глотками, тут же протянула его для добавки.

— Имя Рис, — сказал он, пока она жадно пила. — Это Магс. — Птица на плече каркнула и расправила крылья так, что перья сформировали ореол вокруг головы мужчины. — Понты, — пробормотал он птице.

Хотя они явно находились в какой-то пещере, комната была хорошо освещена, оснащена десятками мерцающих свечей. Кровать, на которой она лежала, была мягкой и удобной, она размещалась в специальной нише стены, будто часть пещеры была выдолблена намеренно, чтобы её сюда поместить.

Толстые ковры с яркими узорами покрывали земляной пол. Рисунок на одной из шероховатых стен изображал прочерчивающую небо комету. Брызги ярких цветов покрывали поверхность стены, следы ярко-оранжевого и желтого пламени штрихами спускались к земле.

Коринфия чувствовала нарастающее ощущение боли в груди. Она быстро повернулась, снова пытаясь сесть. Но руки отказывались поддерживать ее вес. Подушка под головой ощущалась такой мягкой, такой привлекательной. Должен быть, это яд шершней работает даже быстрее, чем предсказывал гном. Слабость приводила её в ужас — будто тело восстало против своей хозяйки.

Изнеможение от всего пережитого, конечности словно свинцовые. Трудно было не поддаться притяжению огромной кровати и просто закрыть глаза.

Было ли это тем, что чувствуют люди, когда хотят спать?

— Как я здесь очутилась? — спросила Коринфия.

— Мы принесли тебя сюда, — раздался голос с другой стороны помещения.

От неожиданности Коринфия подскочила на месте и обернулась: в углу, перед каменным очагом стоял Люк.

Коринфии потребовалось какое-то время, чтобы расшифровать выражение его лица.

Ненависть. Должно быть, это ненависть. Жестокость в глазах, так скрещены руки, челюсти сжаты.

Какое-то мгновение Коринфия не могла говорить.

— Почему ты не убил меня? — Выпалила она наконец. Теперь она вспомнила, как чуть было не позволила ему убить себя. Почему он этого не сделал? Будучи на его месте, она бы сделала.

И сразу в груди защекотал крошечный огонек сомнения. Точно бы сделала? Однажды она уже не смогла это сделать.

Она подавила сомнения. Это была ошибка и ничего больше.

— Я не убийца, — сказал Люк. Он пересек комнату и встал рядом с кроватью, она почувствовала, что непроизвольно сжимается при его приближении. Хотя это не был страх. Суровое обвинение в его глазах смущало её, чего никогда прежде не было. Он думал, что она убийца. Но это было не так. Не совсем так.

Она подумала обо всех прекрасных судьбах, исполненных ею: рождения и спасения в последний момент, потерянные дети, которых она вернула домой, поцелуи и воссоединения, и надежда, подаренная отчаявшимся.

Святой покровитель безнадёжно отчаявшихся…

— Ты меня не знаешь, — сказал Коринфия и была удивлена, что ее голос дрожит. — И не притворяйся, что знаешь.

Люк закатил глаза. Он не ненавидел ее, возможно. Просто она его совершенно не заботила. Эта мысль вдруг больно, как ножом, резанула её.

— Слушай, я устал от ваших загадок. Просто скажи, что ты сделала с моей сестрой.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. — разочарование Коринфии росло. Эта судьба сильно отличалась от любой задачи, какую ей приходилось выполнять. Сложная. Неясная. Предполагалось, что всё должно быть ясно — этом смысл судьбы. — Я даже не знаю, есть ли у тебя сестра. — Боль выстрелила в виски, и она прижала руки к голове, будто могла загнать эту вспышку боли обратно.

Рис наклонился над ней и пощупал лоб:

— Всё ещё горячий, — пробормотал он. — Как долго яд оставался в крови? — Спросил он.

— Какой яд? — вмешался Люк.

Коринфия не обратила на него внимания:

— Я не уверена, — сказала она Рису. — Я, я не очень хорошо помню.

— Какой яд? — повторил Люк. Вопрос прозвучал почти сердито.

— Похоже, осиный, — ответил за неё Рис. — Наверняка смертельный.

Рис положил руку ей на спину и заставил Коринфию вдохнуть. Потом проверил пульс на шее. Его грубые руки были удивительно нежны. Когда он засучил рукава, чтобы исследовать ее раны, она издала слабый гортанный стон. Пиявки оставили по всей коже темные рубцы. Магс тихо каркнула, и даже Люк побледнел, что необъяснимым образом принесло Коринфии небольшое удовлетворение. Она отказывалась показать ему свой страх.