Судьбе наперекор... - [11]

— А Петр — это тот самый, что рядом с тобой стоял? Командир твой? Ну и как тебе с ним? — спросил Иван.

— Командир? — переспросил Стас и хмыкнул.— Да не деликатничай ты! Другое ты хотел сказать — хозяин.

— Ну, в общем-то да,— согласился Иван.

— Вот и говорил бы: «хозяин». Только я тебе, Тень, так скажу: хозяин хозяину рознь. А Петр Петрович — это с большой буквы хозяин. Мы его шефом зовем.

— Повезло тебе, значит... А с рукой у тебя что?

— А что, заметно? — удивился Стас.

— Мне заметно,— чуть улыбнулся Иван.

— А это в марте было. Мы из загородного дома в Москву ехали, а на развилке нас с гранатометом ждали. Ну и саданули... А не зря нас все-таки учили! — усмехнулся Стас.— Успел я Петра выкинуть, недалеко правда, пока машина не взорвалась, а сам сверху его закрыл. Тут и рвануло... Очнулся я в машине охраны, что за нами ехала и ее не зацепило,— ничего не соображаю, ничего не слышу, только боль в руке дикая... Посмотрел туда, а рука в локте на ниточке висит,— он нервно засмеялся.— Все, думаю, кранты! А шеф рядом сидит и по здоровой руке меня похлопывает — успокаивает. Приехали в больницу — есть тут в Москве одна частная, врач там, Смирнов, чудеса творит. Вот он и сотворил мне, можно сказать, новую руку. А как после операции меня в обычную палату перевели, смотрю, меня там мама с отцом уже дожидаются (они у меня вообще-то на Украине живут), так Петр их привезти велел, чтобы мне... Ну... Легче выздоравливать было... Стас замолчал, а потом, покачивая головой, сказал: — Вот и думай после этого, как мне с ним... и кому мы нужны... — он резко тряхнул головой, прогоняя безрадостные мысли, и спросил: — А ты как живешь?

Но Иван не стал ему отвечать, а сам спросил:

— А ты знаешь, что твой хозяин сидит сейчас, в машине и нас с тобой рассматривает?

Стас обернулся и действительно увидел мерседес шефа, но за его тонированными стеклами ничего разглядеть было невозможно.

— Да,— растерянно сказал он.— Это его машина, но...

— Все очень просто,—чуть усмехнулся Иван.—Номера. У одной из тех машин, к которым вы направлялись, когда я на вас налетел, были эти же номера. А тебе уж извини, такая персональная машина с водителем не по чину — не сама же она сюда приехала, ведь, когда мы за столик садились, ее не было. А понадобись ты своему шефу, он бы тебя по телефону вызвал,— и Иван показал глазами на висящий на запястье Стаса сотовый.— Получается, что ему нужен я. Зачем?

Стар опустил глаза. Он просто не мог выговорить то, ради чего его и посылал Петр Петрович. И Иван это понял.

— Не мучайся, Стас. Если он хочет со мной поговорить, то я не против. Зови.

— Спасибо, Тень,— Стас с благодарностью посмотрел на Ивана и, поднявшись, направился к машине. При его приближении стекло в дверце опустилось, Стас, нагнувшись, о чем-то поговорил с сидящими внутри, дверца открылась, и из машины высыпали охранники, а за ними вышел и сам шеф.

— Вот, Петр Петрович, познакомьтесь,— сказал Стас, когда они подошли, а Иван поднялся им навстречу.— Это мой армейский товарищ,— тут он замялся — ведь именито он не знал, не будешь же говорить: Тень. Но Иван, поняв его замешательство, представился сам:

— Иван.

— Очень приятно,—улыбнулся Петр Петрович и предложил: — Вы не пообедаете со мной?

— Сыт,— кратко ответил Иван.

— Тогда, может быть, кофе? — Петр Петрович, зная человеческую психологию отнюдь не в теории, все прекрасно понял.

— Я не пью кофе,— равнодушно сказал Иван.— Но, думаю, это не помешает нам поговорить. Вы ведь именно этого хотите?

— Да,— тут же согласился тот.— И очень хочу надеяться, что этот разговор будет для вас так же интересен.

Они уселись под тентом, и Петр Петрович, кивнув охранникам, чтобы они отошли подальше,— Стас благоразумно отошел сам — довольно долго молчал, не зная, как начать разговор. Потом он не выдержал:

— Иван, посмотрите на того мужчину, что в сером костюме,— это, между прочим, «краповый берет». В прошлом, конечно. Тот, что рядом с ним,— бывший «альфовец». Блондин, что сидит нога на ногу,— из спецназа, а черненький, у которого рукав порван, раньше в президентской охране работал. Я иногда смотрю, как они тренируются. Впечатляет! А вы их,— он восхищенно помотал головой,— как котят! — А потом, немного помолчав, печально сказал: — У всех у них судьба примерно одна. Такая же, как у Стаса,— вышибли за ненадобностью. Когда женщина предает — плохо, когда друг — вдвойне плохо, а уж если страна, которой ты верой и правдой служил, ради которой жизни не жалел,— то это совсем погано. Я, Иван, не святой, меня таким и лучший друг не назвал бы, если бы он, конечно, был, но я русский, и мне обидно... За всех вот этих ребят обидно... — он кивнул на свою охрану.— Так вот, стране своей они оказались не нужны, а мне — нужны. И работают они у меня не за звездочку или медалюшку, а за деньги. За очень большие деньги. И знают, что, случись что с ними, я лечение оплачу, а если погибнут, то семьи их заботами не оставлю. Были такие случаи...

— Ну, а я-то вам тогда зачем? — равнодушно спросил Иван.

— А затем, что такого, что вы недавно вытворяли, я вообще никогда в жизни не видел. А видел я, поверьте, многое... Очень многое... — и Петр Петрович решительно сказал: — Но вы правы. Давайте перейдем к делу. Я, Иван, являюсь руководителем определенного сообщества, причем всероссийского. Мы живем по своим законам, старым законам. Но есть среди нас такие, которые считают, что им закон не писан, и этим вносят в нашу жизнь беспорядок, создают проблемы. Они нам мешают, сильно мешают. И тогда, когда их не удается убедить словами, приходится прибегать к более жестким мерам. Надеюсь, вы понимаете, к каким. Но они и сами люди далеко не безобидные и беззащитные, поэтому справиться с ними иногда сложновато... Бывает, что своих людей теряем... Хороших, правильных людей... — Петр Петрович перегнулся через стол поближе к Ивану и негромко сказал: — Я не знаю, кто вы, и не собираюсь это выяснять. Мне достаточно того, что вы армейский друг Стаса, и того, что я видел. Я предлагаю вам работу. Я уже понял, что у вас никогда не поднимется рука на порядочного человека, хотя нет более расплывчатого понятия, чем порядочность, но твердо обещаю, что те, кем я попрошу вас заняться, к этому понятию не имеют никакого отношения. Они даже не подозревают о его существовании.