Судьба вампира - [4]

Снег растаял. И подоконник твой пуст.

Виктору было сорок восемь. На висках серебрились бакенбарды, узкая «испанка» обрамляла живую складку вокруг рта, плавно переходя на подбородке в короткую черную бороду. Копна седых волос стала достойной заменой некогда пышной шевелюре жгучего брюнета. Мужественное лицо обладало строгими и правильными чертами, привлекательность которых не оставила его с годами.

Конечно, красота записного плейбоя была уже не столь яркой, не бросалась в глаза, как двадцать-тридцать лет назад. Но сохранившие свой первозданный шарм, словно застывшие во времени линии губ и носа, яркие голубые глаза не вызывали сомнений в том, что этот человек еще пользуется немалым спросом у женщин.

Въехав в город, он миновал пару перекрестков с неработающими светофорами и, посмотрев на карту, повернул налево. До Парка Солнечного Света, где он надеялся спокойно посидеть у озера и сделать кое-какие наброски в своих тетрадях, оставалось всего пару кварталов из двух и трехэтажных домов старой постройки, стоящих друг от друга на одинаковом расстоянии. Он заметил, что туман, особенно плотный в окрестностях города, здесь, в самом его сердце, несколько теряет свою непроглядность. Также его удивила непривычная тишина, вызванная полным отсутствием людей и машин.

Не отрываясь от дороги, он протянул руку к приемнику и включил радио. Из колонок раздался противный треск статических помех. Он несколько раз нажал на кнопку «tuning», и в тишину салона ворвался мощный рев электрических гитар. Он поморщился и следующим движением пальца переключился на легкий девичий попс, подозрительно напоминающий незамысловатые мелодии полузабытых «Spice girls». Не удовлетворившись поиском, он перешел на другую станцию. На сей раз небезызвестный женский голос пел песню про бессмертие своего сердца.

Он перешел на третью передачу, увеличивая скорость до ста километров в час и, откинувшись на сиденье, ослабил хватку руля. И тут краем глаза он заметил, как на ближайшем перекрестке светофор начинает мигать зеленым, прорезающим серую мглу светом.

Смена цветов сопровождалась знакомым противным звуком, похожим на стрекот сверчка в траве. Понимая, что на такой скорости у него не получится быстро затормозить, он подумал, что проще будет проскочить неожиданный перекресток. Затянулся сигарой и медленно выпустил кольцо серого дыма…

Через секунду посмотрел налево и увидел…

… Как выехавшая на запрещающий сигнал светофора, красная машина на всей скорости влетает в его новую «Тойоту». Хотел вскрикнуть, словно этим можно было предотвратить столкновение, но не успел. Нога застыла на педали тормоза, глаза расширились…

Визг протертых шин ударил по нервам. За ним раздался лязг металла, звук бьющегося стекла, скрежет железа об асфальт. Во рту остался привкус табака, только теперь в его терпкость вторгся еще один… Тяжелый медный привкус крови, застывший на языке.

Осколки сознания, затуманенного и нечеткого, рассыпались в мгновение, в которое он услышал дикий визг автосигнализации, перекрывающий голос Селин Дион, и упал во что-то белое и мягкое. Как потом вспомнит, боли в тот момент он не почувствовал.

Из всего многообразия звуков, услышанных им перед провалом в бездонный мрак, самым запоминающимся была заунывная мелодия одинокого светофора. Казалось, даже после того, как он потерял сознание, он все еще продолжал слышать его мерзкий монотонный стрекот.

День второй. Пробуждение

Он проснулся только к полудню, когда солнце уже заливало пыльным светом большую белую комнату. Он поднялся с кровати и проклял себя за резкость движений, ибо шейные позвонки хрустнули так, что скрежет косточек еще долго отзывался в его ушах. Он сделал пару глубоких вдохов и едва не упал от резкого головокружения, но в самый последний момент смог устоять на ногах.

Следующим движением Виктора Мурсии были его шаги к окну. Он повернул ручку левой створки. Та беззвучно поддалась. В лицо ему пахнуло сыростью глубокой осени. Воздух, вобравший в себя запахи спелой калины и валежника, наполнил его грудь утренней прохладой.

В голубом бескрайнем небе, чья чистота простиралась до самого горизонта, горел яркий диск октябрьского солнца. В лесу пели птицы. И ничто не напоминало о пелене тумана, которой встретил его город унылым утром вчерашнего дня.

Ощущение физической усталости, а не приятная ломота в паху, столь привычная после секса, было его первым утренним впечатлением. Тяжесть в ногах обременяла телодвижения, но он взялся за преодоление собственной вялости резво и с огромным желанием.

Однако, кроме утомления и слабости, было еще одно обстоятельство, которое заставляло его чувствовать себя ужасно.

Это странная боль, которая шла изнутри горла, со дна пищевода до самой гортани и, парализуя нёбо, пробиралась наружу, вонзаясь в онемевший корень языка. Отдаленно эта боль была похожа на простудное воспаление, но в отличие от него, она охватывала не только горло и гланды, но и голосовые связки, мешала свободно дышать и, кажется, говорить.

Рукой он нащупал крохотную выпуклость чуть ниже кадыка – она непрестанно ныла. Нескольких минут яви хватило для того, чтобы он прочувствовал сполна свое самое мучительное пробуждение в жизни.