Судьба - [6]

Закончилась программа "Время", и Алена заглянула на кухню. Ульяна Егоровна стояла у окна и, не обернувшись, сказала тихо: "Иди отдыхай, дочка, а есть захочешь - пирожки на столе". И Алена еще постояла немного в дверях, она видела, как расстроена и грустна Ульяна Егоровна, и ей хотелось приласкаться, спросить: в чем дело? и хоть помочь она вряд ли чем могла, но могла поговорить, отвлечь немножко от печальных мыслей, но Ульяна Егоровна, не оборачиваясь, повторила: "Иди спать, девочка", и Алена подумала, что Ульяна Егоровна, наверное, хочет побыть с сыном, а она мешает, и тихо ушла в комнату.

В комнате было чудесно: тихо, уютно. Алена нашла в приемнике музыку, включила настольную лампу, села на диван с книгой в руке, но не читалось...

Она невольно прислушивалась к шорохам квартиры. Вот снова чем-то стукнуло на кухне, вот Егор прошел мимо ее двери, потом зашумела вода, потом снова шаги и негромкий голос: "Мама. Я спать пошел", и Ульяна Егоровна отозвалась неразборчиво, и тишина, и снова шум воды, и прошла в комнату Ульяна Егоровна, вздохнув о чем-то у Алениной двери, и стукнул, раскрываясь, диван, и что-то зашуршало, должно быть, постель, и погасла полоска света под дверью, и все стихло.

Алене не спалось. Она думала, как расскажет завтра девочкам о Егоре. Рассказывать, собственно, нечего, но так уж у них принято. Парень молодой, симпатичный появился в доме, конечно, надо рассказать. Девочки заахают, заохают, начнут расспрашивать: какие глаза? какой голос? что сказал? как смотрел? а имя? Имя какое-то странное, не знаешь, как и называть. Гоша? Гоооша, го-го-го! Или Жора? Подержи мой макинтош. Алена тихонько засмеялась. И смотрит как-то странно. А так - обыкновенный парень. Как? как странно смотрит? - разом заинтересуются девочки. Алена опять засмеялась и ясно представила лица подруг... и обмерла.

- Там - "контора", - насмешливо глянула на Алену Катя Спицына и капризно поджала губы, - я тебя предупреждала.

- Нельзя быть такой доверчивой, - укоризненно произнесла Надя. - Я совсем не хочу сказать, что нельзя верить людям. Но люди у нас, к сожалению, разные. А если они ждут, пока ты заснешь?.. чтобы без шума...

А Валя смотрела на Алену глазами, полными ужаса, и слова молвить не могла.

Тут только Алена подумала, что она одна в чужой квартире с незнакомыми людьми и здоровый парень лежит в соседней комнате... Нет, она не могла плохо думать об Ульяне Егоровне, у той в каждом слове столько доброты, заботы, ласки - ну, разве можно так претворяться? Нет, Алена не любит фальши, она не смогла бы ее не заметить... Но ведь она совсем не знает парня... Он - сын Ульяны Егоровны... Ну и что? Любой бандит чей-то сын.

Алена села. Сердце колотилось... или часы? Почудились шаги. Ей стало страшно. Алена включила свет, стала лихорадочно думать: подвинуть письменный стол? или диван? Но хватит ли у нее сил? Тумбочка? Мала. А если тумбочку положить наискосок между шкафом и дверью? Алена вскочила, пол ожог босые ноги. Тяжелая тумбочка громогласно скрипнула, едва Алена попыталась стронуть ее с места, и страшно громыхнуло в ночной тиши, но с места тумбочка не тронулась. Алена прыгнула в тепло одеяла, ее знобило. Она согревалась и прислушивалась: в квартире было тихо. Алена вновь соскользнула на пол, приоткрыла дверь: в тишине мерно тикали настенные часы из большой комнаты и вздыхала Ульяна Егоровна. Алена вновь спряталась под одеяло. Что делать? Тут она вспомнила про табуретку, что стоит на кухне под столом. Та - легкая, а если ее положить между шкафом и дверью? А если останется щель - книги. Алена босиком шмыгнула на кухню, схватила табуретку за ножку, та тут же скрипнула.

- Проголодалась? - спросил из комнаты тихий и заботливый голос Ульяны Егоровны и вздохнул. - Да, конечно. Что ты там съела за целый-то день? Пирожки на столе, под полотенцем. Хочешь - чай подогрей. Не волнуйся, я не сплю. А Егора и она вновь вздохнула, - таким-то шумом не разбудишь. Но лучше возьми молоко, оно в холодильнике на верхней полке. Но холодным - не пей. Подогрей. Ты, знаешь что, подожди, я сейчас встану и накормлю тебя.

- Нет-нет. Я только воды попить, - виновато отозвалась Алена и, для приличия звякнув стаканом, ушла в комнату. Она так и не взяла табуретку, ей стало стыдно своих дурных мыслей, но, едва она оказалась одна в комнате, сомнения вновь окружили ее, и, стараясь согреться и вслушиваясь в тишину ночи, Алена сидела, укрывшись одеялом и вжавшись спиной в ковер.

Так она и проснулась: полусидя, полулежа в углу дивана. Край солнечного луча нежил розу.

Алена прислушалась - в квартире стояла тишина.

Накинув халатик, Алена вышла на кухню. На чисто вымытой глади стола лежала записка. "Мы на кладбище. Ешь, никого не жди. Завтрак на плите, - было написано ровно, аккуратно, и, видимо, торопливо вкось приписано. - Не вздумай уйти голодной".

2. Институт был безлюден и непривычно тих.

В переходе из главного корпуса в здание филфака Алену оглушил звонок.

Алена прошла мимо пустого окна, у которого в учебные дни непременно беседовала какая-нибудь пара, мимо стендов с объявлениями, вырезками газет, статьями, у которых никто и никогда не останавливался, и на выходе из галереи ее вновь оглушил звонок, обозначив коротенький перерыв между часами одной "пары": электроника не признавала ни экзаменов, ни каникул. И тут же, словно звонок оповещал о ее появлении, в проеме перехода появилась Катя Спицына со своим обычным скучающе-пренебрежительным выражением лица. Катя была, как всегда, одна - она никогда ни с кем не конфликтовала, с любой девочкой курса могла поболтать на перемене обо все на свете, но подружек, тех, с кем шепчешься о сокровенном, у Кати не было.