Судьба «румынского золота» в России 1916–2020. Очерки истории - [58]

то посол Островский заявил, что румынской стороне «передали то, что хранилось в государственных архивах Советского Союза» и что «никаких описей на содержимое ящиков не существовало в природе вещей»[426]. Достоверность его заявления подтверждаются материалами комиссий ЦК РКП(б), проводивших в 1922 и 1923–1924 гг. инвентаризацию румынских ценностей. Так, например, главный техник Гознака Ермолаев, осматривая кладовые Кремля в присутствии помощника заведующего Операционным отделом Гохрана Герасименко и контролёра Белякова констатировал, что при вскрытии некоторых ящиков, находившихся в кладовых, в них оказались: 1) чистая белая бумага; 2) чистая бумага с водяными знаками; 3) клише для печатания дензнаков Румынии; 4) нумерационные рамы без номеров; 6) краски тёртые и сухие; 7) вальцевая масса. Всё это предназначалось, для печатания дензнаков Румынии в России, с которой у Румынии по этому поводу был заключен соответствующий договор.

После скандальных публикаций в румынской прессе работу по разборке ящиков стали проводить в секретном режиме[427].

Документы, принадлежавшие королевской семье, оставались в Москве. Их по поручению Литвинова предстояло передать через советского посла лично королю. Но после сообщения Островского об отсутствии монарха в столице было решено передать документы министру иностранных дел Н. Титулеску во время предполагавшегося его приезда в Москву[428]. Однако визит Титулеску не состоялся. Эти документы были переданы в Румынию позже и вошли в фонды Государственного исторического архива в Бухаресте.

Передача румынских архивов, подававшаяся в средствах массовой информации как проявление дружественных отношений между СССР и Румынией, давала повод рассчитывать на взаимность. Именно по этой причине нарком обороны К.Е. Ворошилов обратился к М.М. Литвинову с предложением поставить перед румынским правительством вопрос о возвращении советской стороне оставшихся на территории Румынии и Бессарабии ещё со времён Первой мировой войны архивов 4, 9, 6 и 8-й русских армий, архивов Румчерода, «которые представляли несомненную ценность как с чисто военной, так и с политической стороны». Речь шла также о документах оставшихся в Яссах, Кишиневе, Белграде, Романе, Ботошани и других городах складов русского военного имущества. «Объём этих архивов, – писал Ворошилов, – исчисляется десятками тысяч пудов. Не исключена возможность, что часть архивов была расхищена белогвардейцами – генералами [Н.Н.] Головиным, Е.Ф. Новицким и др., которые ещё в 1918 г. имели к ним касательство, тем не менее, мы должны требовать от румын возвращения нам указанных архивов, из которых можно будет взять всё ценное и нужное нам». (Ранее уже говорилось, сколь важны были подобного рода архивы и материалы для обоснования российской/советской стороной контрпретензий к Румынии за невыплаченные России долги и оставшееся на её территории и территории Бессарабии имущество русских армий).

Реакцию Литвинова выяснить не удалось, хотя вряд ли письмо Ворошилова осталось без ответа. Не известно также, ставила ли советская сторона в то время перед румынами вопрос о возвращении указанной документации? Однако архивы, о которых сообщал Ворошилов, советская сторона не получила.

Восстановление дипломатических отношений между СССР и Румынией в июне 1934 г., почти после двадцатилетнего разрыва, стало значительным импульсом для развития взаимоотношений. Была восстановлена прямая железнодорожная и телеграфная связь с Румынией, развивалось сотрудничество в области внешней политики, экономики. Большое значение придавалось развитию научных и культурных контактов. Развертывает деятельность в Румынии Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (ВОКС). 20 ноября 1935 г. посол М.С. Островский писал М.М. Литвинову: «Лучшим способом нашей пропаганды был бы приезд сюда живых людей, представителей спорта, искусства и науки». Он предложил организовать в Румынии две выставки: одну – научную, другую по искусству, обе [идеологически] нейтральные[429].

Однако в сотрудничестве двух стран не всё шло гладко. 14 июня 1935 г. Островский сообщал в НКИД, что сигуранца «принципиально и огулом не пропускает наших печатных изданий в страну»[430]. Серьезные трудности возникали на международной арене. По ходу переговоров о заключении пакта о взаимопомощи между СССР и Румынией, которые оказались сорванными по вине румынской стороны в 1936 г., Титулеску заявил, что «пакт должен предусмотреть взаимопомощь не только против Германии, но и против Венгрии»[431]. По информации, поступившей советскому послу из НКИД, Румыния, осведомлённая о том, что советское правительство «не намерено оказывать ей помощь против Венгрии, ни с того, ни с сего, тем не менее, выставляет эти требования, придавая своим требованиям характер шантажа. Вы, мол, заключили с Францией и Чехословакией пакты о взаимопомощи[432], эту помощь вы можете оказать им, только пройдя через нашу территорию, а потому извольте нам за это заплатить… Титулеску в то же время хочет не только сохранить союз с Польшей, но намерен даже исключить Румынию в случае нападения на нас Польши»