Судьба «румынского золота» в России 1916–2020. Очерки истории - [45]

.

Румынская сторона не собиралась уступать. Вопрос о Бессарабии «не может допускать никакой дискуссии, – писал Брэтиану. – Не надо, однако, ни в коем случае вступать в дискуссию по другим вопросам, пока не будет решен вопрос о Бессарабии. Не следует обсуждать вопросы в комплексе, а соподчинять их один другому, вступая в их обсуждение только после того, как объединение Бессарабии будет признано. Положительный результат для нас – достичь признания Бессарабии и возвращения вклада ценностей, самое меньшее – его неметаллической части, понимая под этим частные вклады и архивы. Отказываться от нашего вклада ценностей в металлической форме (имелось в виду золото. – Т.П.) только тогда, когда русские отказались бы от всех расчётов в целом, только тогда можем отказаться и мы, однако менее всего в отношении частных вкладов, архивов и украшений Е[ё] В[еличества] королевы: в этом случае приходится вновь признать, что мы отказываемся [от того], что больше уже не существует»[358]. Таким образом, из приведённого выше документа следует, что Румыния устами руководителя своего правительства соглашалась на взаимный отказ сторон от финансовых претензий. Более того, Брэтиану готов был отказаться от золота, выдвинув на передний план бессарабский вопрос. Итак, яблоком раздора в двусторонних отношениях оставалась Бессарабия.

Конференция в Вене закончилась безрезультатно. 8 апреля 1924 г. заместитель наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинов заявил представителям печати, что «установлению нормальных отношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Румынией препятствуют не денежные вопросы, а исключительно насильственный захват Бессарабии»[359]. Румынское правительство знало, – отметил он —, что «мы едем в Вену не ради урегулирования взаимных денежных претензий и получения причитающегося нам сальдо приблизительно в 1 млрд золотых лей»[360]. Таким образом, Литвинов, основываясь на данных работы комиссий по определению румынского долга, проведённой в 19201921 гг., считал, что при взаиморасчёте за долги, накопившиеся за годы Первой мировой войны, за захват российского имущества на Румынском фронте и в оккупированной Бессарабии Румыния должна была Советской России/Советскому Союзу около 1 млн золотых руб.[361]

Между тем российское имущество, находившееся в Румынии, начало распродаваться. По информации, поступившей летом 1928 г., на аукцион в румынском городе Галаце было выставлено имущество, принадлежавшее в свое время русской армии, а также 200 пароходов, буксиров и других судов и судовое имущество бывшей фирмы «Русско-Дунайское пароходное общество», капитал которой принадлежал Российскому государству. Возмущённый этим фактом Чичерин направил в МИД Румынии телеграмму протеста. В ней отмечалось, что, согласно общепринятым юридическим положениям, указанное имущество неоспоримо принадлежит СССР. Поэтому советское правительство рассматривает это имущество как находящееся в депозите румынского правительства вплоть до урегулирования отношений сторон. Чичерин напоминал об обращении советского правительства от 18 августа 1921 г. к правительствам других стран, в том числе и к румынскому, с предупреждением, что советская сторона не признает ни одной сделки на своё имущество, совершённой без его согласия. Правительство Союза ССР, указал Чичерин, «категорически протестуя против распродажи этого имущества Союза, возлагает на румынское правительство ответственность за нанесённый Советскому правительству ущерб». Более того, оно заявляет, что «предпринятая румынским правительством продажа принадлежащего СССР имущества даёт основание Советскому правительству выдвинуть вопрос о применении в отношении румынского имущества, находящегося в распоряжении советского правительства, аналогичных мероприятий»[362].

Глава 9 Румынские ценности в кладовых Кремля. Первые инвентаризации. 1921–1924 гг

В письме Сталину от 28 марта 1928 г. заместитель наркома иностранных дел М.М. Литвинов предлагал сделать одним из основных пунктов предварительного соглашения с Бухарестом «взаимный отказ от всех денежных и материальных претензий, исключая возвращение Румынии в натуре сохранившихся культурных ценностей…»[363]. О каких же ценностях, находившихся в СССР, шла речь?

В предыдущих главах мы уже рассказывали, что в 1916–1917 гг. двумя эшелонами в Россию, помимо золота (слитков, монет), были вывезены румынские архивы, картины, ювелирные изделия, ценные бумаги и пр. Их стоимость по произвольным оценкам румынской стороны составляла 6,5 млрд золотых лей, что по паритету равнялось, 2 405 000 000 рублей золотом.

3 ноября 1920 г. в присутствии заместителя наркома финансов С.Е. Чуцкаева две кладовые Кремля были вскрыты, румынские печати сняты, были осмотрены несколько ящиков, после чего кладовые были вновь закрыты и опечатаны печатями Гохрана, Рабоче-крестьянской инспекции и Московской чрезвычайной комиссии[364]. 20 декабря 1920 г. были вскрыты еще 8 ящиков, причем только на 3 ящика были составлены соответствующие акты[365].

На заседании 28 февраля 1921 г. Политбюро ЦК РКП(б) поручило наркому финансов Н.Н. Крестинскому заняться румынскими ценностями. Предстояло вновь вскрыть кладовые и ознакомиться с их содержимым