Судьба России и “великая потребность человечества ко всемирному и всеобщему единению” - [16]

Но это — лишь частный случай. Все это — в определенном контексте той работы, которая велась. И надо учитывать и то, что со многими взглядами, позициями (в идейном плане) Бухарина я очень не согласен. Но это не заставляет меня хоть чуточку сомневаться в том, что Бухарин реабилитирован справедливо. Хотя очень многие его позиции меня совершенно не устраивают. О применении насилия, например, и т. д. Но я учитываю, что все это говорилось и делалось в определенное время. Я надеюсь, что и меня в будущем будут оценивать с учетом времени, в котором я жил и работал. Надо оценивать ситуацию. Может, разберутся, может — нет.

Самое главное, что относится к нашей теме. Бухарин считал, что, когда мы говорим о коммунизме, то необходимо, чтобы кадры интеллигенции «штамповались». Так говорил Бухарин. Он говорил: «Я сам имею привилегию или недостаток в том, что выхожу из интеллигенции и прекрасно ее знаю». А я считаю, что не очень он знал интеллигенцию. И вот то, что он сказал, это нам очень и очень повредило. И вот чего здесь больше у Бухарина? Самоуверенности или невежества? Умные люди уже в те годы обсуждали эти проблемы, например, в романе Замятина «Мы» (он вышел в 1922 г.). Как раз там «штамповка». О том, как людей «штамповали», как говорил Бухарин. Но Замятин довел это до абсурда. А Бухарин сказал свою глупость в 1925 г., т. е. уже после того, как такие писатели, как Замятин, показали абсурдность этой идеи. Или Оруэл. Его «1984 г.» Они уже это высмеивали, говорили, что невозможно людей «штамповать». К сожалению, эта линия определила во многом политику формирования нового человека. Как штамповку. Хотя были предупреждения. И тем не менее не в такой одиозной форме, но штамповка происходила. Это при Сталине. Казарменный коммунизм и т. д. Сталин и другие это подхватили. И хотя Бухарина они уничтожили, глупость, которую сказал Бухарин, они еще больше утрировали. Бухарин был просто откровенным.

Теперь подвожу некоторый итог. Я говорил о России, о своей стране, о себе, о своей жизни. Как и в каких условиях я работал, развивался и теперь я делаю некоторые обобщения. Вот была такая установка в стране, в которой я еще не родился. И вот я попал на эту «фабрику». Меня начали «штамповать». Я делаю заключение. Вопрос в том, удалась ли штамповка?

И да, и нет. Удалась, потому что нас изуродовали. И вот моя жизнь так сложилась. Но и не удалась. Почему? А потому что я в итоге пришел к протесту против этого вышел на проблему человека. И, занимаясь проблемой человека, я все-таки резко критиковал эту «штамповку». Это — итог того, о чем я говорил, в том числе о политике, науке и т. д. Это — фундаментальный вопрос, самый фундаментальный вопрос в заключение.

* * *

Постулат бога и загробной жизни. Это в «Братьях Карамазовых» обсуждается на протяжении всего романа. Если бога нет, если кто не верит в бога, бессмертия души нет, значит, — все дозволено. Т. е. если ты отрицаешь бессмертие души, значит, — теряется нравственность. Нужен какой-то принцип, нужен какой-то постулат. Загробной жизни нет. Но ты остаешься в памяти. Каждый. Если ты убивал людей, если ты преступник, так ты и будешь проклят во веки веков. Чтобы не было свободы от нравственных обязательств. Вот в чем важность этого постулата. Я — атеист, но написал свои статьи о смысле жизни, смерти и бессмертии. И все это связано.

И тогда смысл жизни можно определять через постулат смерти и через постулат бессмертия. Человек не умирает просто, от него остается что-то. Мой отец не участвовал в большой политике, он что-то сделал как простой строитель. И стоят в Москве построенные им дома. И он много сделал для меня, для семьи. И мы его помним. Вот он умер больше 30-ти лет назад. А он живет в моей памяти. Я с ним разговариваю часто, советуюсь и т. д. Рассказываю о нем своим детям и буду рассказывать внукам. И пойдет о нем память, хоть он был и простой человек. Не надо быть великой личностью, чтобы остаться в памяти людей.

Вот тут у нас церковь в Богословском переулке. Иоанна Богослова. Меня назвали в честь Иоанна Богослова. Когда крестили, так записали. Но что интересно: сейчас восстанавливается эта церковь. Она прямо рядом с домом. Это мой храм. Я иногда туда хожу. Сегодня тоже зашел, посмотрел… Конечно, верующему человеку легче. Воздастся тому, кто что-то сделал, а его оклеветали. Моя мать, страшно религиозный человек, всегда говорила: «Бог все видит, все рассудит. Делай, поступай по совести. Что люди скажут… Бог все видит». Это — русские, карамазовские вопросы…

* * *

Корр.: Оставили ли Вы след в истории?

И.Ф.: Безусловно. У меня такое ощущение, что оставил и очень глубокий. Может, не столько в политике, сколько в философии. Я — человек скромный, но у меня есть объективные свидетельства этому. Огромное количество переводов, огромное количество рецензий. И самое главное — большое количество учеников, последователей, с которыми я работал.

Я сказал: главное дело моей жизни — это создание Института человека, Центра наук о человеке, журнала «Человек». Если они будут существовать и будут эти люди, которые будут продолжать это дело, значит, оставил.