Судьба моряка - [16]

Фейруз поет:

И все говорят, что в тени глаз этой девы таится апрель,

В глазах ее таится апрель.

Саид вздрогнул, словно от удара электрического тока. У песни выросли пальцы, с них каплями стекает пламя, эти чистые пальцы из света касаются его тела, в них жестокость и милосердие, словно дева, в глазах которой прячется апрель, взяла у песни прохладу ручейка и жаркое дыхание вулкана, а сама всем своим теплым телом потянулась к нему, оказалась в его загрубелых руках, руках моряка, которыми он долгие годы тянул канаты и крутил штурвал. Нет, он не хочет, он не желает никаких женщин на этом свете. Его любимая — это дева, чье тело как огонь, глаза как ночная мгла, губы как сливы, весь ее облик удивителен и ни с чем не сравним. Она не явилась к нему прошлой ночью, от страсти и тоски он чуть не сошел с ума и ни в чем не находит ни покоя, ни утешения. Она — его прошлое пиршество, ушедшая радость, мучительная страсть, зовущая его броситься в море, чтобы утонуть либо отыскать на дне моря ее следы. Она его смертельный грех, убивает в нем моряка, ибо он, вечный влюбленный в море, больше всех ненавидит его.

Он не так уж невинен, но он ближе всех к аллаху. Он верующий еретик, покорный мятежник, он силен, его любит сила, он грешник, достойный милосердия.

«С ума сойду, безусловно», — подумал Саид, поднял бутылку, осушил ее и всем сердцем отдался песне.

С ума ты меня свела, смуглянка, свела с ума,

Не забудь меня.

Я буду ждать тебя всю ночь в твоем квартале…

Закончилась песня, но эхо ее продолжало жить.

Оно струилось в нем, в его чувствах, звучало в ушах, хотя любимая песня была допета. Послышалась другая песня, но не было в ней ничего о море. Он очень сожалел об этом. В эту минуту он был готов положить на деревянную стойку бара или бросить в щель фонографа все свои деньги, чтобы еще раз услышать любимую песню, но он был не в силах пойти в казино и вновь увидеть эти лица, может быть, опять схватиться с барменом или с другими неженками, выпивающими в баре.

Однажды в одном из ресторанов Дамаска, в конце 50-х годов, Фейруз пела новую песню — «Посещайте меня один раз в год». Тогда еще не существовало кассет, о них еще никто не слышал, а были автоматические фонографы. Достаточно было бросить 25 киршей и нажать номер нужной пластинки. В тот день Саид пообедал и выпил, денег у него было мало, и после расчета осталось всего четверть лиры, чтобы доехать на автобусе до квартала Аль-Мейдан, где он жил у родственников. Вдруг послышалась «Посещайте меня…». Он почувствовал тогда такое же волнение, как и сейчас, и не успела закончиться песня, как он поднялся и опустил в щель фонографа последнюю монету. Лишь бы послушать Фейруз, а там он готов был вернуться домой пешком, несмотря на декабрьский холод.

Он вспомнил этот случай, и ему показалось, будто Фейруз поет в райском саду, и что всякого, кто слышит это пение, ее голос способен вытащить из ада, исцелить от безумия или же ускорить его помешательство, и будто он — бывалый моряк — благодаря ее песне открывает для себя нечто новое в море; и от этого у него возникло страстное желание уехать с первым же кораблем — пусть только он возьмет его с собой, хоть на край света.

Он еще не выпил все свое пиво, не освободился от удивительного состояния, вызванного песней, когда увидел перед собой у входа в палатку одного из мужчин, приехавших с ним на побережье. Он не знал, что делать, и не успел спрятаться. Не помогла ему и темнота — мужчина, увидев его, закричал:

— Ты здесь?! А мы тебя ищем.

— Я только что пришел…

— Где ты был?

— В баре казино…

— Почему ты прячешься от нас? Если бы ты сказал, что собираешься в бар, мы пошли бы с тобой… Мы тоже хотели бы промочить горло после целого дня на пляже.

— Я не люблю сидеть там. — Он показал на казино.

— Если бы ты был там в нашем обществе, тебе бы понравилось. Провести вечер в казино всегда приятно.

— Я предпочитаю провести его на берегу.

— А почему ты не пришел к нам?

— Не знаю. Хотелось побыть одному.

— И все из-за того проклятого состязания?

Саиду стало неприятно. Он уже почти забыл об этом споре. Зачем ему напоминают о нем? Значит, люди не забыли… Безусловно, он поступил нехорошо, вызвал всеобщее внимание. Он не должен был делать этого. Конечно, все получилось не так, как он хотел. Он уснул тогда на песке как убитый, потом отказался от еды, и вот о нем создалось превратное впечатление.

Мужчина продолжал:

— Ты напрасно себя утруждал… Ведь тот парень нарочно провоцировал тебя. Лучше было отказаться.

Саид сказал решительно:

— Давай забудем…

— Тебе неприятно об этом вспоминать?

— Я сказал: давай забудем…

— Но ты ведь моряк! Твой спортивный азарт…

Саид взмолился:

— Прошу тебя, оставь эту тему. Я не спортсмен.

— Пловец не может не быть спортсменом.

— Да, я люблю плавать, но соревнования мне ни к чему.

— Я не это имею в виду… Мне кажется, что ты придал этому большее значение…

— Ты ошибаешься… Извини… Давай поговорим об этом лучше завтра…

— Видишь ли, — не унимался пришелец, — я хочу убедить тебя…

Саид недовольно спросил:

— В чем убедить? А, собственно, какое тебе до всего дело?

— Как? Разве мы не вместе приехали?