Судьба адмирала Колчака. 1917-1920 - [55]

13 декабря в Мариинске ее величество судьба – хотя никто тогда этого не осознал – начала надолго растянутый процесс вынесения приговора Колчаку. Скромным орудием в ее руках был младший офицерский чин управления военных сообщений Чехословацкого легиона Штейнцель. Подчиняясь приказам из Иркутска, этот офицер настоял на переводе эшелонов верховного правителя с приоритетной на перегруженную железнодорожную колею и заявил ответственному за кортеж русскому инженеру, что если эшелоны вернутся на приоритетную колею, то дорогу им преградит бронепоезд. Более того, чешский штаб в Мариинске, сперва наотрез отказавшись снабдить поезда углем, в конце концев выделил количество, совершенно недостаточное для нужд кортежа.

Генерал Занкевич, генерал-квартирмейстер Колчака, послал телеграмму с протестом Жанену, который, как и главнокомандующий чехов Сыровой, находился в то время в Иркутске. Занкевич жаловался, что к ним не прикреплен чешский офицер связи, а назначить такого может только главнокомандующий. Как правило, доносил Занкевич, от чехов нет никакой помощи, наоборот, он сталкивается с открытой враждебностью. В результате за последние четыре дня преодолено всего лишь 140 километров.

Верховный правитель и его спутники в бессильной ярости наблюдали, как их семь составов переводят на общую линию. Говорят, правда, что до станции Боготол двигались относительно хорошо, и все предположили, что к тому времени, как они доберутся до Боготола, бюрократическому произволу, жертвами коего они стали, будет положен конец.

Глава 16 Спасайся кто может

О захвате чехами Транссибирской железной дороги летом 1918 года Черчилль позже писал, что «история вряд ли помнит похожий эпизод, одновременно такой романтический по сути и такой растянутый в пространстве». К зиме следующего года романтика перестала быть главной характеристикой деятельности легиона.

Чехи, по собственному настоянию выведенные с фронта, взяли на себя гарнизонную службу вдоль Транссибирской магистрали от Омска до Иркутска и выполняли свои обязательства очень квалифицированно. Они имели хорошую разведку, а когда привлекались к карательным действиям против партизан, так же не склонны были брать пленных, как и белогвардейские отряды, с которыми взаимодействовали, – мстили за жестокое обращение с собственными ранеными.

Однако по большей части чехи не перетруждались и после подвигов предыдущего года полагали, что заслуживают отдых. Они прекрасно пользовались своим досугом. Рядом с ними вдоль всей железной дороги русские обогащались, но обогащались беспорядочно, рубя сук, на котором сидели. Чехи вели себя умнее. «По всей Сибири и на Дальнем Востоке многие русские сочетали государственную службу с личным обогащением, и было бы несправедливо ожидать от чехов чего-либо другого. Но они были более ловкими коммерсантами, чем русские, и возможностей у них было побольше» (Футман Д. Гражданская война в России. Лондон, 1961).

Более ловкие, хитрые, сдержанные и технически более подготовленные, чем местные, чехи имели дополнительное преимущество: четко знали, что и как собирались делать. «Чехи, – писал впоследствии Нокс, – хотели выбраться и не остановились бы ни перед чем, дабы обеспечить необходимый результат». И они не видели смысла в том, чтобы оставить Сибирь с пустыми руками. У них были вместительные вагоны и исправные локомотивы, о которых они хорошо заботились. Вагоны часто разрисовывались веселыми сценками, напоминающими жизнь в Богемии. Их поезда были настоящими мобильными казармами с приличными, хорошо организованными жилыми помещениями для солдат, многие из которых жили с женами или любовницами. Кроме предприятий бытового обслуживания – пекарен, прачечных, столовых, кузнечных мастерских, – легион управлял банком, почтовой службой вплоть до Владивостока, несколькими типографиями и ежедневной газетой.

Денежное довольствие переводилось из Парижа в Токио во франках и там менялось на рубли. Когда рубль начал быстро обесцениваться, легионеров поощряли оставлять большую часть денег в банке, который использовал значительные накапливающиеся средства для торговли от имени легиона. Вместо бесполезных рублей, как указал полуофициальный аналитик, «было намного выгоднее иметь медь, резину, хлопок и бакалейные товары, которые дали бы огромную прибыль при продаже в Чехословакии. Так что поезда были набиты сырьем и всевозможными товарами. Часть этого бесценного груза, несомненно, была оплачена, но большую его часть, которую хозяева называли военным трофеем, русские считали награбленным.

Атмосфера вокруг чехов неизбежно сгущалась. Их длинные, хорошо снабжаемые, не зараженные тифом поезда несли весьма малую часть того человеческого груза, коим были переполнены русские эшелоны. Хотя лишь немногие их критики находились ближе чем в 160 километрах от фронта, чехов бранили (за глаза) дезертирами, бежавшими с передовой и создавшими себе привилегированную, богатую жизнь в тылу. Более того, их подозревали в симпатиях к большевикам, и эти подозрения подкреплялись тем, что в одних местах они заключали пакты о ненападении с партизанами, а в других снабжали оружием железнодорожных рабочих, охранявших мосты.