Суд над победителем - [28]
— Но вопрос о нас еще не решен? — пересохшим ртом спросил Алекс.
— Как тебе сказать? В конце июля здесь победили социалисты. Они поменяли правительство и похерили все намеченные им программы. Вот только пункт о нашей с прибалтами выдаче решили выполнить. В Треллеборге уже несколько дней стоит русский транспорт «Кубань». Это за нами. Говорят, возникли какие-то споры по поводу оборудования судна. Заботливых шведов то ли не устроили слишком жесткие кровати, то ли их вовсе там нет. Но не думаю, что это надолго.
— Почему же вы, зная все, сделали из этого тайну? — спросил Алекс.
— А что бы дало мое разоблачение? — Мюллер тяжело поднялся и подошел к окну. — Хаос и панику? Три тысячи обреченных? Все это еще впереди, уверяю тебя. Я видел свою задачу в том, чтобы, пока остается хоть какая-то надежда, сохранять в лагерях спокойствие и дисциплину. Всегда и везде я привык действовать конструктивно, фон Плауен. Я командовал корпусом и знаю, что такое дух армии и во что превращается армия, когда ее дух подорван. И потом — я не мог дезавуировать свои источники в Красном Кресте. Во-первых — это непорядочно по отношению к моим друзьям, а во-вторых, я тут же перестал бы получать текущую информацию. Пришлось бы, как тебе, собирать обрывки газет по сортирам. Прошу прощения за резкость.
Шеллен понимающе кивнул.
— Неужели столько месяцев вы держите все это в себе и ни с кем не поделились? — с сомнением в голосе спросил он.
— Нет. Это просто технически невозможно. Из наших знают еще три проверенных человека. В самой Швеции эта тема пока не попала в широкую печать. Во всяком случае, наша охрана, исключая лагерных комендантов, в полном неведении.
— Ну хорошо, что же дальше? Когда вы собираетесь открыть правду всем нам?
— Она откроется сама собой со дня на день, лейтенант. Я бы не хотел, чтобы люди решили, что я скрыл от них нечто важное потому, что я в сговоре с местными властями и таким образом вымаливаю лично для себя индульгенцию. — Смотревший все это время в окно, Мюллер повернулся. — Впрочем, вы-то как раз можете рассчитывать на спасение.
Алекс удивленно посмотрел на генерала.
— Не забудьте завтра в десять ноль-ноль быть на КПП.
Утром, встав пораньше, Алекс достал свой ваффенрок и тщательно его вычистил. Под низ он надел белую рубашку с длинными, выступающими за край обшлагов мундира манжетами; у одного из офицеров — тоже летчика — одолжил пилотку с офицерским кантом и вышитым серебряной канителью орлом; у другого — почти новый поясной ремень с анодированной пряжкой сиреневого отлива. Поскольку галстука у него не было, он застегнул китель до последнего крючка под самое горло. Крест первого класса, две орденские ленты в петлице и значок истребителя, а также начищенные сапоги и серые замшевые перчатки, подаренные ему Эйтелем, превратили Шеллена в лощеного немецкого офицера.
Вопреки угрозам синоптиков, дни стояли теплые, и Алекс решил обойтись без куртки. Он шел по территории лагеря, отдавая честь встречным офицерам.
— У тебя какой-то праздник, Генрих? — спросил один из знакомых, намекая, вероятно, на 9 ноября.
— Нет, но день обещает быть знаменательным.
Пройдя через длинный коридор, образованный двумя рядами колючей проволоки и тянувшийся от здания комендатуры, Шеллен подошел к воротам контрольно-пропускного пункта. Здесь он ожидал увидеть еще кого-нибудь из своих, но никого не оказалось. Козырнув дежурному, он протянул ему свою лагерную карту с солдатской книжкой, тот позвонил по телефону, после чего велел следовать за собой.
— Куда меня? — спросил Алекс по-шведски.
Дежурный ответил тоже на шведском, и Алекс понял только, что его повезут в город. Они вышли на шоссе, где их уже поджидал «мерседес» с красивым флажком на крыле справа от капота. На флажке был изображен герб с двумя львами, овальным щитом, короной и чем-то еще. Из машины вышел солидного вида пожилой господин в застегнутом доверху плаще и форменной фуражке, на околыше которой тоже имелся герб со львами и короной. Он вежливо представился. Отвлекшись, Алекс не разобрал имени, зафиксировав только слово «граф».
— Вы Генрих XXVI фон Плауен? — спросил господин на очень хорошем немецком.
Разоблачать себя прямо сейчас было неразумно. Его могли тут же завернуть обратно, посчитав за простого дезертира, выкравшего чужие документы. Попробуй потом убеди шведов, что ты британский военнослужащий, если для них все твои доказательства в виде имен, номеров эскадрилий и прочих подробностей лишь звук пустой. Его английский язык, которым они сами практически не владели, их вряд ли убедит, и вызывать представителя консула они наверняка не станут. Они решат, что немец либо шутит, либо подвинулся рассудком. Во втором случае его отправят в лазарет под холодный компресс на голову, и этим все кончится. А не сумев ничего доказать шведам, он все равно тут же станет изгоем среди «своих».
