Суд над Иисусом - [18]

Легенда об Иешуа пользовалась большой популярностью у еврейских читателей: по информации переводчика, до нас дошло несколько десятков вариантов ее текста (11).

В отличие от Евангелий, мне, конечно, придется пересказать для читателей сюжетные линии «Истории» подробно.

Итак в 3760 году от сотворения мира (в разных вариантах указаны разные даты), т. е. в нулевом году нашей эры, во времена Ирода Великого, императора Тиберия и царицы Елены, жил богобоязненный человек, студент духовной академии Йосеф Пандера. Была у него добродетельная и прекрасная жена по имени Мирьям. Понравилась несчастная женщина их соседу, преступному развратнику по имени Йоханан.

Однажды ночью, на исходе субботы, когда благочестивый Йосеф пошел учиться в свой «бейт-ха-мидраш» (духовную академию), «злодей занял его место и овладел Мирьям, а она думала, что это ее муж. И Мирьям забеременела от него». Когда студент Пандера вернулся из академии, жена рассказала ему, что произошло, и «он понял, что то был сосед его Йоханаан».

Страдающий муж посоветовался с наставником в академии, потом простился с учителем и ушел в Вавилонию. «В положенное время родила Мирьям сына, назвала его в честь своего дяди — Йешуа, и обрезали его на восьмой день. И стало известно людям, что сделал с ней Йоханаан, и все смеялись над нею» (12).

Современный читатель, возможно, поразится жестокосердию «людей»: невинная женщина стала жертвой коварного обмана, семейная ее жизнь была разбита, а окружающие издевались над ней, а не над преступным развратником. Но эта деталь, по-моему, свидетельствует как раз о подлинности, о древности текста: именно так, вне морали, ощущали свой мир люди древних эпох. (Иллюстрация для сведения российских читателей: князь Владимир Святославич убил законного владельца престола, старшего брата Ярослава, забрав в свой гарем его вдову и сотни других женщин, и это не мешало ему стать любимым героем народных былин, «Владимиром Красным солнышком», а потом быть и канонизированным «святым и равноапостольным» в православной вере…)

«А когда подрос этот Йешу, то учился в бейт-ха-мидраше, и был этот Йешу смышлен и выучивал за один день столько, сколько другому пришлось бы учить много дней. И говорили мудрецы наши, благослованна их память: „Мамзеры (т. е. незаконнорожденные — М. Х.) — они смышленые“» (13).

Исполнилось молодому человеку тридцать лет, и ничем особенным его жизнь до тех пор не была отмечена (как и в Евангелиях — М. Х.). Но произошло мелкое, на первый взгляд, событие: шли по базару два мудреца — и в знак почтения их ученики накрывали голову и преклоняли колени перед ними. А Йешу прошел мимо с гордо выпяченной грудью и непокрытой головой. «И сказал один из мудрецов: „По его дерзости видно, что он — мамзер“ (14).

На следующий день сюжет обостряется: уже в бейт-ха-мидраше Йешу дерзнул в присутствии своего учителя обучать других учеников Закону. Один из мудрецов говорит:

— Не так ли ты сам учил: „Ученик, который обучает кого-либо законам в присутствии своего учителя, достоин смерти“? (15)

(Здесь мне хочется обратить внимание на две особенности этой пикировки: во-1-х, Йешу преподает в духовной академии — „ты учил“, говорит ему мудрец. Во-2-х, ловят гордеца на типичном противоречии — между тем, чему он учит других, и тем, что делает сам…)

Но Йешу „нахально“, как гласит сказание парирует оппонента:

— А кто учитель и кто ученик? Кто был мудрее — Моше (пророк Моисей — М. Х.) или Йитро (его тесть из племени мадианитян — М. Х.)? Если вы скажете, что Моше, потому что он отец всех пророков и глава всех мудрецов и Тора говорит о нем: „Не было более пророка во Израиле, подобного Моше“, тогда как же Йитро, нееврей, указывает ему, как правильно поступать: „Нехорошо то, что ты делаешь. Истощитесь — и ты, и народ, который с тобою, ибо слишком тяжело для тебя это дело, не можешь ты один совершать его. Теперь послушай меня, посоветую тебе, и будет Бог с тобою“? А если скажете, что Йитро мудрее Моше, то получается, что вовсе не так уж велик был Моше.

Когда услышали мудрецы эти речи, то сказали:

— Если он ведет себя так нагло, надо хорошенько проверить его родословную: кто его отец и мать, из какой он семьи и что люди о нем говорят» (16).

Опять возникает библейская, т. е. вполне объективная интонация: авторы сказания не пытаются скрыть тот как бы порочащий персонажей факт, что мудрецы не знают, как они смогут парировать возражения Йешуа по самой сути спора. Единственный аргумент, столь знакомый моим современникам, — порыться в анкете дерзкого малого, а вдруг что там найдется!

И нашлось. Естественно, в ходе расследования высплыло имя его беглого отца, Иосифа Пандеры, и учитель Пандеры вспомнил, что именно ему рассказал Иосиф тридцать лет назад, накануне бегства от семьи в дальний Вавилон — и «стало известно, что Йешу — мамзер. И когда он узнал, что это известно, сам бежал в Иерусалим» (17).

(У меня нет охоты устраивать тест на проверку любой из версий — что евангельской, с непорочным зачатием, что талмудической, с порочным Йоханааном, каким-то неясным образом сумевшим принять облик законного мужа добродетельной Мирьям. Замечу лишь, что