Суд и ошибка. Осторожно: яд! - [162]

– Да, Дуглас, повторяю, я тебя недооценивала, – проговорила Рона почти восхищенно. – Какая потрясающая интуиция! Мой друг, признаюсь, ты прав по всем пунктам, от начала до конца.

– Но у меня было много наводок, стоило только уловить их значение, – сказал я, пытаясь не подать виду, что польщен. – И ты, Рона, выдала себя пару раз, когда была застигнута врасплох. Во-первых, слишком бурно отреагировала на смерть Джона, что для тебя совсем нехарактерно. Обычно ты умела держать себя в руках. А тут разрыдалась на груди у Френсис. Это убедило меня, что ты его любила, а позднее я понял, что ты мучаешься виной. А Френсис, между прочим, тоже говорила с самого начала, что ты знаешь, что со смертью Джона что-то не так. Она очень проницательная, моя жена.

И еще ты выдала себя, разозлившись на Глена, когда он сказал, что Анджела совершенно здорова. И опять это было на тебя совершенно не похоже. И я снова удивился. Теперь понятно, какой это был для тебя шок. Ведь весь твой план основывался на уверенности, что если Анджела тихонько отойдет в мир иной, Глен выдаст соответствующее заключение. Ведь у нее болезней было невпроворот. А тут ты узнаешь, что он бы ничего подобного не сделал. Естественно, ты чувствовала себя обманутой.

Я замолк.

– Это все? – тихо спросила Рона.

– Думаю, да. Понимаешь, убийство всегда риск. И он тем больше, чем изощреннее план. Твой наверняка завершился бы успехом, не вмешайся рок. У Джона был настолько сильный приступ, что он решил принять лекарство, да еще многократную дозу. В противном случае лекарство попало бы к Анджеле, именно так, как ты рассчитывала.

Рона посмотрела на меня.

– И что, мой друг, ты намерен со всем этим делать?

Я пожал плечами:

– Не знаю.

– Предупреждаю, если ты со своей историей обратишься к властям, я буду отрицать все подряд. Никаких противоядий горничная мне не приносила. То, что я ей тогда надиктовала, она уже давно уничтожила и ничего не помнит. И вообще у тебя нет никаких доказательств. Например, что я поставила в потайной шкаф бутылочку со следами мышьяка. И так далее.

– Но ты же сама призналась.

– Мало ли что. В самом деле, Дуглас, ты вел себя до сих пор очень умно, а теперь зачем-то собираешься все испортить. Подумай сам, кого ты сможешь убедить своим рассказом в зале суда? Тебе никто не поверит. Без улик нет дела, это знает каждый полицейский следователь. А в том, чтобы не осталось улик, я проследила. Так что не советую никуда соваться, только опозоришься.

– И что же, Рона, все так и останется?

– А почему я должна что-то делать? Да, признаюсь, я совершила ошибку, преступную ошибку, из-за которой погиб хороший человек. Но свои намерения я преступными не считаю. В том, что я хотела избавить общество от этой паразитки, нет ничего зазорного. Тебе с твоим школьным мышлением этого не понять. Конечно, публично высказывать такие взгляды я не намерена, но все равно в этой части виновной себя не считаю.

Я не знал, что ответить. У меня просто не было слов. Я знал, что Рону переполняют революционные идеи, но это все звучало просто как чистый большевизм.

Рона улыбнулась, как будто прочитав мои мысли. Думаю, она меня искренне жалела.

– Ты, конечно, считаешь, что любое преступление должно быть наказано. В соответствии с твоими законами иначе быть не должно. Но мои законы против наказаний, которые приносят больше вреда, чем пользы. Это варварство. Око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь, да? Ты ужасно погряз в Ветхом Завете, Дуглас. Но постараюсь тебя утешить – я все же буду наказана. До конца жизни. И поверь мне, это хуже, чем быть повешенной за шею.

– Но, Рона, я же не говорил, что собираюсь давать этому делу ход.

– Это уже не имеет никакого значения, Дуглас. Скажу тебе только, что я отныне намерена посвятить свою жизнь, принося пользу обществу. Я оставляю Глена и возвращаюсь в Лондон. Возьмусь за работу… настоящую. Позднее я дам тебе знать, что намерена делать. – Рона усмехнулась. – Ты будешь моим тюремным надзирателем, будешь следить, чтобы я должным образом исполняла приговор.

– Но, Рона…

– Довольно, мой друг! – Она произнесла эти слова с такой твердостью, что у меня перехватило дыхание. – Больше мы обсуждать это не будем!

В любом случае сейчас продолжать разговор у нас возможности не было. Поскольку появился Глен.

– Привет, – сказал он. – Как насчет бокальчика хереса?

– Не откажусь, – отозвался я, беря себя в руки.

3

Прошло восемь дней.

Рону я с тех пор не видел. О нашем разговоре не рассказал никому, даже Френсис. Но все время мучаюсь, должен ли я что-то делать.

Сегодня утром Гарольд с большим возбуждением сообщил, что Рона вернулась в Лондон и собирается занять высокий пост в крупной благотворительной организации, занимающейся помощью бедным детям.

– Представляешь, – проговорил Гарольд, выпучив глаза, – жалованье она себе назначила самое мизерное.

Я не сомневался, что его информация совершенно точная, как обычно.

Но что делать мне?

Как вы считаете, должен я по этому поводу что-то делать или нет?