Сучка по прозвищу Леди - [36]

Потом мне стало тяжело его держать, и он слез с меня. Симон стоял надо мной, и я видела его всего от его члена до лица, на котором плотоядно сверкали глаза. И тогда я как будто отключилась. От возбуждения не осталось и следа, я повернулась и стала рассматривать ковер.

— Что ты? Я обидел тебя? — спросил Симон необычно высоким, удивленным голосом, но я промолчала, потому что сама ничего не понимала.

— И правильно, — сказала Энни, когда мы через несколько дней обменивались впечатлениями. — Иметь дело с Симоном, наверно, все равно, что с мистером Никто. Ему как будто ничего не надо, судя по твоим словам. А я позаботилась узнать, чего хочет Тоби.

Я рассердилась — да она просто-напросто ревновала к тому, что я все же стала первой. Тоби — настоящий бабуин. У него нависающий над лицом лоб. Правда — у него такой вид, будто он только что вышел из пещеры. Теперь я знала точно, что никогда больше не буду строить планы. Пусть все происходит как происходит. И правильно. Я планировала, планировала, планировала, и все равно ничего не получилось как надо, если верить мисс Организации Энни Тёрнер. Видно, я не принадлежу к людям, которым стоит планировать свою жизнь.

— А чего Тоби хочет? — спросила я, но Энни покраснела и отказалась отвечать.

Тогда я решила, что это что-нибудь из ряда вон выходящее, но потом она рассказала. Оказывается, ей надо было крепко обвить его ногами и кричать что есть мочи.

— Ну и?

— Нет, — ответила она.

Позднее, когда мы с Симоном сидели рядышком на диване, у меня было время подумать.

— На полу перед теликом, — произнесла я, чувствуя себя словно вымазанной в грязи. — «Звезды в их глазах».

— Сегодня, Мэттью, я собираюсь стать немного ходоком, — сказал он и рассмеялся, отчего мне стало намного лучше, правда, хоть я и ударила его. — Думаю, это было очень романтично, — сказал он и тотчас вспомнил, что я думаю о романтике. — Я хотел сказать, очень сексуально.

Он обнял меня и поцеловал, и вскоре я уже чувствовала себя почти совсем хорошо. Раздражало лишь то, что он оказался прав, — у меня появилось такое чувство, будто я что-то потеряла, а он обрел. И еще он был прав в том, что все было очень сексуально. После этого я никогда не сопротивлялась сексу на подушках, брошенных на пол, и никогда не возражала против включенного телевизора. Когда мы сделали это один раз, Симон, надо отдать ему должное, больше не тратил время на сомнения. Он точно знал, чего хочет. Он шалел от меня. Стоило ему наклониться надо мной, и он черт знает что творил с моими ногами. А еще говорил, будто может часами смотреть на меня обнаженную, но это неправда — смотрению приходил конец не больше чем через пару секунд. Помню, я лежала, широко раскинув ноги, а он стоял на коленях и смотрел. Потом подался вперед и пощекотал меня прямо там.

— Что это? — игриво спросил он.

— Мой двухпенсовик.

— Больше похоже на тридцать миллиардов фунтов стерлингов, — сказал он и улегся на меня, как похотливый старый пес.

С Симоном я не расставалась два года, и он дарил мне счастье, куда больше счастья, чем другие парни. Он любил меня, и ему было очень плохо, когда я бросила его. Знаете что? Мне тоже было плохо. Я любила его. Правда, любила, и у меня разбилось сердце, когда мы расстались. Наверное, мне надо было бы выйти за него замуж и жить с ним до самой смерти, никогда не позволяя себе даже думать о ком-нибудь другом, но я была к этому не готова. Пришлось ему уйти! И он ушел!

Во второй раз я потеряла девственность среди надгробий на краю Южного кладбища, и это было совсем по-другому. Поблизости шумели машины, дул сильный ветер, люди смотрели на нас, а мне было все равно. Какая мне разница, смотрят на меня или не смотрят? Жизнь намного упрощается, когда живешь в собачьей шкуре. Единственное было очевидно — я до того хотела этого, что мне было не по себе. А потом я чувствовала себя великолепно, я была счастлива. Люди считают, что секс у животных не такой, хуже, чем у людей, но что они знают? Правда очнулась я мгновенно, даже не поверите. Набрала полную грудь воздуха и учуяла запах…

— Кролик?

Я принюхалась и бросилась бежать, забыв о бедняге Друге.

— ОЙ-ОЙ-ОЙ! Да остановись же! Остановись!

Бедняга Друг. Он не успел выйти из меня. Пришлось ему покрепче прижаться ко мне и бежать на двух лапах, изо всех сил обвив мне шею двумя передними лапами. Мне вспомнился Симон, когда Друг делал это по-собачьи. Я оглянулась.

— Ты кончил?

Я-то кончила.

— Отпусти меня.

— Я тебя не держу.

Решив, что он хочет попробовать мой зад, я пулей рванулась вперед. Он зарычал — ООООООООЙ! — упал на бок и соскользнул с меня. Я почувствовала острую боль внутри и от удивления гавкнула.

Когда я оглянулась, мы были задом друг к другу. Бедняга Друг тоже оглянулся, и вы бы видели его морду. Гав, гав, гав, не удержалась я, до того он был смешной. Наверно, я обидела его!

— Камасутра! — крикнула я. — Ты потрясающий любовник!

Тут я снова учуяла запах кролика и сделала несколько шагов, и он, не поворачиваясь, тоже сделал несколько неровных шагов. Его член согнулся посередине.

— Ой! Ой! Ой! — крикнул он. — Леди, стой смирно! Стой смирно, Леди!