Субмарины-самоубийцы - [74]

Около 16.00 мы всплыли на поверхность моря. Обычно в подобных случаях нам не позволялось выходить на рубку лодки, но мне очень хотелось взглянуть на волнующееся море — мы чувствовали бортовую качку по мерному перекатыванию лодки. Синкаи тоже хотел этого. Возможно, это был наш последний шанс бросить взгляд на широкие океанские просторы, увидеть которые нам в следующий раз придется только через узкий окуляр перископа. Мы попросили разрешения у капитана Ориты. Он уже готов был отказать нам, когда Синкаи произнес:

— Пожалуйста, господин лейтенант. Хотя бы полминутки.

— Хорошо, — сказал Орита, — но, если нам придется срочно погружаться, мы вас оставим снаружи.

Он улыбался, произнося эти слова, но я не уверен, шутил он или говорил серьезно.

На мостике рубки стоял лейтенант Кавамото, на груди у него висел на ремешке бинокль, который он часто подносил к глазам. Вместе с ним на палубе находилось шестеро дозорных. Все они стояли не шевелясь, лишь медленно поводя головой, вперившись взглядом через бинокли в пространство моря и неба.

Мой взгляд тоже приковался к великолепию водной глади. Вплоть до нынешнего момента все сколько-нибудь крупные акватории, которые мне доводилось видеть, были либо ограничены окружающей сушей, как на Внутреннем море, либо берегом. Но сейчас море простиралось во всех направлениях, ему, казалось, не было конца и края. На восточном горизонте клубились облака, напоминавшие громадных птиц, летящих к северу. Поверху лучи заходящего солнца окрашивали их в густой багрянец. Где-то в этих водах я и найду свой последний приют. Сколь же ничтожен человек перед величием природы!

Через некоторое время Синкаи произнес:

— Нам бы лучше спуститься вниз.

Я кивнул, зная, что мы будем помехой, если лейтенант Кавамото даст сигнал к срочному погружению. Но, спускаясь по трапу, я намеренно медлил, не в силах оторвать взгляд от великолепного вида. Уже оказавшись в центральном посту, я спросил штурмана, где мы в этот момент находимся.

— Примерно на траверзе Танэгасимы, — ответил он, — но южнее.

Это меня озадачило. Мы должны были находиться сейчас намного южнее, поэтому я спросил штурмана, в чем тут дело.

— Мы не просто несемся навстречу врагу полным ходом, Ёкота, — принялся он растолковывать мне. — В светлое время дня мы не хотим оказаться слишком близко к нему, идя в надводном положении. Поэтому днем мы снижаем скорость или несколько меняем курс, чтобы быть в состоянии совершить долгий ночной переход. Сегодняшней ночью мы сможем покрыть сотни две миль или даже больше. В погруженном состоянии мы тоже снижаем скорость, сохраняя заряд батарей на случай чрезвычайной ситуации. Затем следующей ночью мы снова совершим долгий ночной переход, если будет приказ командира. Но в первый день, пока мы оставались на поверхности, мы старались держаться ближе к побережью, чтобы вызвать прикрытие с воздуха, если нас обнаружит враг. Мы также старались идти как можно дольше вне радиуса действия вражеских патрульных самолетов.

Штурман рассказал еще, что теперь наш курс лежит к Окинаве, куда мы будем двигаться в восточном направлении, оставаясь ночами в надводном положении и погружаясь в светлое время суток, пока не приблизимся к ней.

Поужинав, я довольно рано залег спать. Капитан Орита, скорее всего, не станет задействовать «кайтэны» в темноте. Но с рассветом случиться может все. Я хотел быть совершенно отдохнувшим, чтобы быть днем предельно готовым к действию.

Глава 12. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА И-36 НАНОСИТ ПЕРВЫЙ УДАР

В бездействии мы провели почти неделю, крейсируя к югу и востоку от Окинавы в поисках целей. На самой же Окинаве разверзся настоящий ад: там наши войска делали отчаянные попытки отбить американское вторжение. Наша авиация предприняла около двух тысяч атак самолетами камикадзе по вражеской армаде плюс к этому примерно такое же число атак осуществили самолеты-торпедоносцы и пикирующие бомбардировщики. Было потоплено и подбито более сорока американских кораблей, но большая часть наших воздушных ударов пропала втуне. Эсминцы, оснащенные великолепными радарами, которые американцы выставили в качестве передовой линии оповещения, заранее предупреждали основные силы флота о большинстве наших атак.

Даже когда наша авиация сосредоточивала все свои усилия на уничтожении этих плавучих радиолокационных станций, которые не давали застать врасплох флот вторжения, толку было немного. Как только мы топили или выводили из строя одну из них, место ее тут же занимала другая. Американцы были в состоянии построить второй корабль взамен потопленного быстрее, чем мы могли построить самолет для замены камикадзе, который уничтожил первый корабль.

Наши самолеты выводили из строя авианосцы, крейсера, линкоры и эсминцы, не обращая никакого внимания на различие в эффективности тех или иных кораблей. Потери с обеих сторон поражали воображение. Позднее историки назовут сражение за Окинаву самой кровопролитной битвой в мировой истории. Американцы находились на вершине своего могущества, наши же войска сражались с предельным отчаянием. В ход было пущено все, в том числе и человекоуправляемые бомбы, сбрасываемые на американские корабли. Эти бомбы закреплялись под фюзеляжами наших бомбардировщиков и выпускались в заключительном пикировании на вражеские корабли. Эффективность этого оружия оказалась ничтожной. Провалилась и попытка применить торпеды «кайтэн» со стационарных баз. Восемь водителей «кайтэнов» и девять механиков, отправленных на Окинаву на транспортном судне для того, чтобы организовать атаку торпед по вражеским кораблям с берега, претерпели неудачу, поскольку личный состав вместе со своим оружием погиб, когда судно было атаковано и потоплено, еще до прибытия на Окинаву.