Субмарина - [65]
Пылесошу два раза, попутно меняя фильтр.
Открываю все окна. И снова все протираю. Пол на кухне и туалет мою и средством с нашатырем, и средством с хлором. Не смог выбрать.
Снова пылесошу.
Я долго думал, что делать с героином. Куда убрать. Не очень-то мне нравится, что он стоит под кроватью. Слишком привлекательное место. Так и вижу, как Мартин там прячется и находит сумку, вытаскивает. И вот молния открыта, пакеты обнаружены. Любопытный ребенок.
Решаю спрятать в холодильнике. На верхней полке, подальше. Туда он не доберется, не сможет.
После уборки руки у меня красные, опухшие, я весь потный, снова иду в ванную. Одевшись, смотрю на часы. До его приезда осталось полтора часа.
Иду в магазин, покупаю мобильный телефон и четыре карточки предварительной оплаты. Покупаю Мартину игрушечную крепость с пятьюстами солдатами, готовыми к напольным битвам. Кладу коробку ему на кровать.
Стою, жду вместе с другими родителями. Автобус опаздывает на десять минут. Это мне чей-то отец сказал. В две минуты он позвонил кому-то из воспитателей и теперь говорит, что они стояли в пробке, но уже поехали. Знаю, каково ему, последние дни тянулись вечность, казалось, что год прошел.
Автобус повернул за угол. Медленно приблизился, затормозил с тихим стоном. Дверь открылась, где-то внутри слышны голоса взрослых: спокойно, спокойно, не бежать, Матиас, сядь…
Мартин выходит за руку с Моной. Оба загорелые. У Мартина на коленке пластырь, а мне ведь не пожаловался. Увидев меня, отпускает Мону, бежит навстречу, кидается на шею. Мона улыбается. Подходит ближе:
— Он такой славный.
— Сильно скучали?
— Скучали, но у меня был Мартин. Правда?
Он смеется. Она гладит его по головке.
По дороге держу его за ручку, рюкзак со спальником на плече. Он рассказывает о поездке. Ему есть что порассказать и все хочется выложить сразу: мне приходится напрячься, чтобы уловить нить.
— Значит, вы искали сокровища?
— Да, и я нашел первый знак. Нет, вообще-то, не первый, первый был на дереве, его нашел Симон. Я нашел второй… а потом мы подошли к…
Он останавливается:
— У меня для тебя что-то есть, пап.
Я снимаю с плеча рюкзак, он роется в нем, вынимает пакетик попкорна.
— Это часть сокровища. Сласти и попкорн, а Андерс не ест попкорн, и мне досталась его порция. А этот я для тебя спрятал, пап.
Попкорн мягкий, раскрошенный. Я съедаю весь, даже нераскрывшиеся зерна. Вкусно, говорю, очень вкусно, солнышко.
Мы идем гулять, заходим в «Макдональдс». Я спрашиваю, чего он хочет. Пока мы едим всякое разное, Мартин рассказывает о клоунах и как он заметил, что это переодетые взрослые. Рассказывает о водовозе и пожарном. О том, что Сёрен плакал, соскучившись по маме. О перышках и непереваренных комочках пищи, оставленных хищными птицами в лесу, и водорослях на пляже. И о том, что они не нашли янтарь.
Я заставляю себя слушать. А так соблазнительно отключиться, пока он рассказывает. И думать о героине в холодильнике.
Идем в «Тиволи» кататься на каруселях.
Беру входные билеты, Мартину — абонемент. Оставляем рюкзак и спальник в камере хранения у входа Покупаем огромный леденец и шарик в виде зайца, летающий. Не будем экономить. Сегодня не будем. Больше не будем. Покупаю ему жареный миндаль, и пластмассовую чесалку, и брелок с Пьеро.
Делаем два круга на колесе обозрения. Отсюда виден весь город. На самом верху он берет меня под руку. На второй раз уже уверенней — да, больше всего ему нравится чертово колесо. Больше радиоуправляемых машинок и горок.
Когда мы снова спускаемся по лестнице, он говорит:
— Пап, еще раз, а? Можно, пап?
— Ты посмотри, какая очередь, солнышко… Может, лучше…
— Ну пап, ну пожалуйста…
— Ладно, но сначала папа сходит в туалет.
Идем по парку, мимо Театра пантомимы, где выложенная плитками дорожка отлого спускается к низеньким зданиям туалетов и камеры хранения.
Держу Мартина за руку. Заставляю себя идти медленно.
Во внутреннем кармане у меня есть пакетик. Немного. На разочек. Некоторые носят с собой заячью лапку, а старушки, например, кладут сто крон в проездной, просто на всякий случай. Чтобы были под рукой. А у меня — пакетик. Нет ни шприца, ни ложки, ни ватки. Но есть пакетик. Он меня согревает.
Уже на «лодочках» я чувствую, как оно нарастает. И потом, пока Мартин стреляет из воздушного ружья по шарикам, пытаясь выиграть большого розового кролика. Тело требует своего. Пот на лбу.
Мы у туалетов. Папе надо в зеленый домик. Постой здесь, солнышко.
— А можно я с тобой?
— Потом сходишь, ладно?
— Но, пап, мне тоже надо пописать, я столько кока-колы выпил…
— Ну, давай тогда ты первый, солнышко…
— А почему мы не можем…
— Солнышко мое, кому-то же надо держать шарик, правда? Чтобы на него не написать. Неприятно ведь будет, если шарик испачкается.
Он смеется. Знаю, он это себе представил.
— Давай скорее, давай, солнышко.
Он бежит внутрь. Я стою с шариком. Рука, держащая нитку, начинает дрожать. Мне не хуже, чем диабетикам. Сейчас, мне надо туда сейчас, или папе станет плохо.
Я представляю его, как он сейчас там, в туалете, аккуратный, больше не писает на ботинки, следит за тем, чтобы не промахнуться. Представляю, как он стоит и намыливает руки чуть не до локтей. Минуты превращаются в месяцы, в годы, а шарик прыгает на ниточке.
«Письма Амины» стали главным событием новой скандинавской литературы — дебютанта немедленно прозвали «датским Ирвином Уэлшем», а на его второй роман «Субмарина» обратил внимание соратник Ларса фон Трира по «Догме» Томас Винтерберг (одноименная экранизация была включена в официальную программу Берлинале-2010). «Письма Амины» — это своего рода роман-путешествие с элементами триллера, исследование темы навязанной извне социальной нормы, неизбежно перекликающееся с «Над кукушкиным гнездом» Кена Кизи.Двадцатичетырехлетний Янус вот уже четыре года как содержится в психиатрической лечебнице с диагнозом «параноидальная шизофрения».
После двух лет в Европе Флориан приехал в Нью-Йорк, но быстро разочаровался и вернулся в Берлин — ведь только в Европе нового тысячелетия жизнь обещает ему приключения и, возможно, шанс стать полезным. На Западе для него не оставалось ничего, кроме скуки и жестокости.
Конечно, роман не совсем отвечает целям и задачам Конкурса «В каждом рисунке — солнце». Если оценивать по 5-и бальной оценке именно — соответствие романа целям конкурса — то оценка будет низкой. И всё же следует поставить Вам высшую оценку в 10 балов за Ваш сильный литературный язык. Чувствуется рука зрелого мастера.
Роман, в котором человеколюбие и дружба превращают диссидента в патриота. В патриота своей собственной, придуманной страны. Страна эта возникает в одном российском городке неожиданно для всех — и для потенциальных её граждан в том числе, — и занимает всего-навсего четыре этажа студенческого общежития. Когда друг Ислама Хасанова и его сосед по комнате в общежитии, эстонский студент по имени Яно, попадает в беду и получает психологическую травму, Ислам решает ему помочь. В социум современной России Яно больше не вписывается и ему светит одна дорога — обратно, на родину.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
«Представьте себе, что Вселенную можно разрушить всего одной пулей, если выстрелить в нужное место. «Шаманский космос» — книга маленькая, обольстительная и беспощадная, как злобный карлик в сияющем красном пальтишке. Айлетт пишет прозу, которая соответствует наркотикам класса А и безжалостно сжимает две тысячи лет дуалистического мышления во флюоресцирующий коктейль циничной авантюры. В «Шаманском космосе» все объясняется: зачем мы здесь, для чего это все, и почему нам следует это прикончить как можно скорее.