СУ-47 для матери одиночки - [113]

И только потом я сообразила, что нахожусь абсолютно голая в ванне с троими мужиками и одной развратной девкой. Мне до этого в голову даже не пришло, затаив дыхание, что мужик прижимает меня к абсолютно голому телу...

Я завизжала.

Но Саня мгновенно зажала мне рот.

- Успокойся, оно не взорвалось... – тихо буркнула она.

Я ахнула.

- У меня даже рот раскрылся, когда я увидел, что она его включила... – пожаловался второй боец, глядя на стерилизатор, эту печку. – Сердце остановилось. Ну все, думаю, прощай земля, там же граната... А этот вскочивший мужик отнес мое потрясение за счет того, что я его голый мента увидел!

В это время в дверь ванны осторожно просунулась любопытная голова бойца, широко раскрыла глаза, уставилась на меня и ехидно сказала, покачав головой:

- Разврат на рабочем месте, начальник!

Он дословно повторил слова белобрысого белобрысому. Это было слишком для моей ранимой души. Я отчаянно ойкнула, дернула в угол и с визгом прикрылась простыней, закрывшись вместе с лицом.

Естественно, такие действия привели лишь к тому, что сюда всунулись еще любопытные головы.

- Это неслыханно! – сказал покрасневший как рак генерал, оглядывая нас с побелевшим от потрясения и праведного стыдливого негодования лицом. Уничтожающе глядящий на голую компашку в одной ванне. – Я всем расскажу, чем вы занимались в самый ответственный момент, вместо того, чтобы стрелять!!! – возмущенно крикнул он.

Саня невозмутимо повернулась к нему, немало не смущаясь, что голая, прекрасная как королева или греческая статуя.

- У вас кончились патроны, сэр!? – презрительно и надменно спросила она. Она стояла точно богиня, для которой нагота – священна. – Вы не могли СТРЕЛЯТЬ?

Раздался отчаянный хохот.

Я так и не поняла, почему эти люди так отчаянно хохочут. И, схватив простыню, прорвалась сквозь них из запаренной ванной и заорала сквозь слезы:

- Все вон отсюда! Я буду одеваться! – яростно крикнула я, захлебываясь.

Я поняла, что меня плохо обидели. Надо мной часто смеялись так, и я просто дрожала и не могла ничего думать от обиды и горя, когда так происходило. Я отчаянно боялась и ненавидела это всегда. Одна рука не попадала на другую и не могла взять одежду рукой.

Поскольку они были в трусах и голые, и их выгоняли в коридор, они растеряно в неловкости застыли и застыдились.

- Все вон! – жестко и властно сказала Саня голосом командующей матери, обняв меня и заслонив собой, будто хотела защитить от них. – Вы своими глупыми сальными шутками обидели и напугали совсем ребенка!

Она поглядела на них так строго, так яростно сверкнула глазами, как я увидела, что они потупились.

Белобрысый, увидев мои слезы, почему-то прошел по всем обжигающим тяжелым взглядом, и они все виновато поежились.

- Здесь есть маленькая кладовка, – быстро нашлась Оля, – мужчины могут зайти туда, если выйти голыми в коридор их уже смущает...

Я посмотрела на крошечную каморку два на полтора шириной и, не выдержала. Я хихикнула вопреки обиде, представив в узенькой коробочке почти взвод голых мужчин.

Оля тут же бросилась ко мне и стала тереть мою голову схваченным полотенцем, а Саня, заметив ширму возле кровати, мгновенно задернула ее и сама толкнула нас туда и сама быстро оказалась там.

- Если кто сюда заглянет, убью! – пообещала она мужчинам, задергивая ширму и прячась за ней.

Те ожили.

Пока Саня стала вытирать меня, Оля быстро шастнула к своему чемодану и принесла какой-то сверток с надписью.

- Это для тебя... – заявила она, раскладывая чудесный костюм, от вида которого у меня перехватило дух. Дело в том, что у меня никогда не было такого красивого платья. Я стояла, широко раскрыв глаза, как ребенок, не в силах оторвать завороженный взгляд. Я ахнула.

- Это мне? – не веря, что это счастье случилось со мной, спросила я. Я совсем ошалела, и не решалась даже прикоснуться к нему. Сколько я мечтала о таком платье, когда все, что у меня было, умещалось в одном ящичке шкафа, где были джинсы и платье, оставленное мне женой брата. Я мечтала, что я выйду в таком платье, а не в своих старых тщательно выстиранных джинсах и аккуратно заштопанном видавшем виды свитере, и все будут думать, что я... Но даже скопить на него у меня не было даже надежды, а мечтать о том, что брат догадается и подарит мне такое, было тем же, что и получить от тетки на завтрак вместо гречки пир на шесть персон из лучшего ресторана...

Пока теперь Саня усиленно терла мои волосы, Оля ловко одевала и пеленала меня в шелковое белье и платье. Наверное, она готовилась в модели, потому что делала это на редкость профессионально. Я не успела и оглянуться, как была одета.

Кто-то из бойцов профессионально распотрошил комнату и нашел фен, которым Саня сушила мою голову, а Оля задумчиво рисовала прическу.

- Жаль, что фен только один, – в сердцах сказал белобрысый.

- Вы можете совать голову в стерилизатор ненадолго... – не подумав, брякнула механически я, а потом быстро спохватилась. Ибо я помнила, что мои догадки люди как-то не так встречают. Но было уже поздно.

Комната за занавеской грянула хохотом так, что занавеску отнесло немного в сторону вихрем воздуха.