СУ-47 для матери одиночки - [111]

- Надеюсь, ты сумеешь отчитаться за это перед начальством, – сказал он тяжело. – Но лучше пошли ее саму в бухгалтерию с чемоданом... Зато первое место мы получили!

- Что это такое? – я хмуро показала на чемодан, когда дверь за двумя ее преданными придворными врачами закрылась.

- Это самое главное... Ты же всегда носишь главное с собой... – Оля раскрыла чемодан, и я увидела там аккуратно упакованные шикарные женские платья. – Я тоже захватила главное с собой...

Я ахнула.

- А это для них... – Оля важно раскрыла второй чемодан. – Я купила их размеры...

Мужчины бросились к нему. И ахнули – там тоже были шикарные, даже ослепительные женские платья. Мужчины отчаянно заругались. На них страшно было смотреть.

Платья были роскошные!

Глава 36.

Оля посмотрела на них и покачала головой.

– Ой, я ошиблась, они в том чемодане...

Они вскрыли третий чемодан, накинувшись на него, как волки. Там была надпись – лучшие женские модели и такие платья, что я застонала от восторга. А трусики из кружев!

Как ее не убили уже тут, на месте, я не знаю.

- ...в машине... – невозмутимо закончила Оля. – Они в том чемодане в машине. А это новая коллекция, за это они подарили нам машину и “линкольн”, стоявший у них в вестибюле, как самому крупному покупателю за все время существования магазина. Я просто забылась, а они не поняли... У них как раз выставка была самых лучших и дорогих их женских моделей за всю историю, обошедшая мир по одному дню в каждой стране с самим приехавшим их основателем в качестве комментатора, и размеры совпали с моими... Я отобрала немножко... сотню-другую... всю... К сожалению, я оказалась на ней, выставке, одна, ибо никого больше не пришло, и я купила все и поговорила с этим модельером... Он предложил мне полгода поработать у него моделью... Зато я получила президентский “линкольн”, который стоял у них уже десять лет, в нем удобно ездить по городу, я ведь правильно поступила? Они подарили мне еще тот маленький автомобильчик, извинившись, что “линкольн” старый... Когда я все купила.

Я похолодела и посмотрела на счета. Я уже поняла, что здесь что-то не так, что “линкольны” так не дают, ибо Николай, ее боец, куда-то исчез, и что моих пятидесяти тысяч здесь вряд ли хватило на бумагу обертки... И даже подумала, сколько с меня еще возьмут, и что у нас не будет столько денег даже в чемоданчике, на который присела Оля.

Я посмотрела на этого взрослого ребенка, и все упреки застряли у меня в печенке, так она была несчастна. Как-никак ее могли расстрелять, она немного переволновалась. Ничего, сдадим лишнее, расплатимся, будет неловко, когда они в магазине поймут, что у нас столько нет. Может, нас и застрелят до этого, – подумала я успокоено, в ужасе невольно вспоминая момент детства, когда я по глупости набрала в ресторане кучу пирожных на свою пятерку, а этих денег не хватило даже на одно.

- Я теперь понимаю, почему они твердили о растрате даже в обстреливаемом самолете... – ошарашено проговорил белобрысый.

- Я видела, как врачи притащили труп убитой женщины... – невпопад мрачно сказала Саня, перебивая плохой разговор.

- Эх, если б в больнице найти труп естественно умершей женщины, выстрелить ей два раза в сердце и оставить в реанимации вместо Юльки, а Юльку спрятать на ее место... – тоскливо сказала я. – Тогда я б так не беспокоилась за нее.

- Но выстрел в мертвую отличается от живой раны... – подпрыгнула Саня.

- Ее что, будут осматривать специалисты?!? – удивилась я, кивнув на окно. – Это если б подозрение отвести от тех, если кто-то засек...

Около больницы остановилась колонна милицейских машин. Я выглянула в окно. Пробка уже рассосалась, и колонна легко подъехала сюда.

Саня хлопнула себя по голове и мгновенно исчезла беззвучным хищным прыжком, как кошка, в направлении реанимации наверху.

Мои бойцы уже ранее скинули и спрятали мокрую одежду, чтобы переодеться сразу в новые шикарные костюмы, и оказались сейчас совсем голые. Я услышала топот ног – солдаты потоком разбегались по коридорам. Они застали нас в этот самый неприятный момент в одних трусах.

- О черт... – простонал белобрысый. – У нас почти ничего нет – мы все патроны отдали пулеметчикам наверху!!!

Получилось, что солдаты бежали по коридорам как раз тогда, когда наши бойцы оказались голыми, ибо разделись, чтоб надеть купленные костюмы.

- Ничего, у вас есть другое достоинство... – хихикнула я.

Все отчаянно захохотали.

А я уже действовала. Одного взгляда мне было достаточно, чтобы увидеть бутылку рома на полу, несколько бутылок для вина, продукты для Оли, снесенные кучей на ковре на скатерти, ковер, кровать, халаты, ванную в этой комнате для отдыха врачей... В воздухе отчетливо стоял запах рома. Им дезинфицировали раны и согревались.

Я пронеслась по комнате как метеор. Сорвав с кровати матрас, я кинула на пружины их военную одежду, и кинула сверху одеяло, чтоб одежда оказалась подобием матраса, толкнув сверху двух голых мужиков, кинув халаты на нижнюю часть. И сунув им бутылку рома. Матрас я кинула на пол, толкнув туда двоих. Сдвинув чемоданы Оли в ряд, как матрас, я кинула на них одеяло и толкнула другого бойца на них. Одна рука механически включила музыку в магнитофоне на столе на мощность, благо тут стены были толстые, а другая рванула вдруг новое Олино платье, разрывая его до половины и вырывая с корнем лиф, а другой рванув ее прическу, с силой вырвав клок волос, растрепывая волосы так, что у Оли от этой грубости мгновенно выступили слезы, лицо ее перекосилось, и она заорала от боли истошным голосом.