Стюарт Крох - [2]

В гостиной у Крохов стоял большой рояль. Он был в полном порядке, но одна из клавиш застревала и не хотела играть как следует. Миссис Крох говорила, что всему виной сырая погода, но я думаю, что дело совсем не в этом, потому что клавиша застревала уже четыре года, а за это время было немало ясных, солнечных дней. Но как бы то ни было клавиша застревала, и это причиняло большие неудобства всякому, кто садился за рояль. Джордж особенно раздражался, когда играл «Танец с шалью», потому что эту пьесу нужно было исполнять быстро и весело. Джорджу первому пришла в голову мысль запустить Стюарта внутрь рояля, чтобы он подталкивал клавишу в ту самую секунду, как на нее нажимают. Это была нелегкая работа: Стюарт забивался в щель между обитыми фетром молоточками и сидел, пригибаясь как можно ниже, чтобы его не ударило по голове. Впрочем, он все равно был доволен: было очень здорово носиться туда-сюда внутри рояля, а уж шум стоял — только держись. Иной раз после напряженной работы он выбирался из рояля совершенно оглохший, словно на самолете летел, и еще долго не мог прийти в себя.

Мистер и миссис Крох частенько разговаривали между собой о Стюарте, когда его не было поблизости. Появление мышонка в семье было настолько невероятным, что они до сих пор окончательно не оправились от потрясения. Стюарт был все-таки уж очень маленький, и родители постоянно за него беспокоились. Например, мистер Крох требовал, чтобы в разговорах никогда не мелькало слово «мышь». Он даже велел миссис Крох вырвать из детской книжки страницу со стишками «Три слепых мышонка бегут за ней вдогонку».

— Я не хочу, чтобы Стюарта мучили всякие там мысли, — говорил мистер Крох. — Мне будет очень неприятно, если мой сын будет расти в страхе, что жена фермера отрежет ему хвост кухонным ножом. У детей от этого бывают по ночам кошмары.

— Да, — соглашалась миссис Крох, — я полагаю, нам надо подумать и насчет стихотворения «Все замерли — ждут Рождества, и ни звука, ни шороха в доме. И люди, и звери молчат, даже мышки затихли в соломе». Мне кажется, Стюарту может не понравиться, что здесь столь неуважительно говорится о мышах.

— Так-то оно так, — отозвался мистер Крох, — но как же тогда читать это стихотворение? Что-то же надо будет произнести, когда мы дойдем до этого места. Нельзя же просто прочитать «Все замерли — ждут Рождества, и ни звука, ни шороха в доме. И люди, и звери молчат». Сразу будет ясно, что это не конец. Нужно заменить слово «мышки» каким-нибудь похожим.

— Может быть, «вошки»? — предложила миссис Крох.

— Или «блошки», — сказал мистер Крох.

— А по-моему, лучше «пышки», — вмешался Джордж, который сидел в дальнем углу комнаты и слушал, о чем говорят родители.

Было решено, что лучше всего заменить мышек на вошек, и когда наступило Рождество, миссис Крох аккуратно соскоблила слово «мышки» и вписало вместо него «вошки». Так что Стюарт всю жизнь был уверен, что стихотворение звучит так:

Все замерли — ждут Рождества, и ни звука, ни шороха в доме.

И люди, и звери молчат, даже вошки затихли в соломе.

Но больше всего мистер Крох беспокоился из-за мышиной норки в чулане. Мыши прогрызли там дырку еще до того, как мистер и миссис Крох поселились в этом доме, и у них никак не доходили руки ее заделать. Мистер Крох плохо представлял себе, какие чувства вызывает у Стюарта эта дырка. Он не знал, куда она ведет, и приходил в ужас при мысли, что в один прекрасный день Стюарт захочет туда отправиться.

— Он ведь так похож на мышку, — говорил мистер Крох жене. — А я еще ни разу не видел мышки, которой не хотелось бы шмыгнуть в дырку.

3. Стюарт умывается

Стюарт вставал рано, обычно раньше всех в доме. Ему нравилось первому просыпаться, нравилось в тишине бродить по комнатам, где на полках чинно стояли книги, сквозь ставни пробивались рассветные лучи и чувствовался свежий запах утра. В зимние дни, когда он спрыгивал с сигаретной пачки, служившей ему постелью, было еще совсем темно. Дрожа от холода, в одной ночной рубашке, он принимался делать зарядку. (Чтобы быть в хорошей форме, Стюарт каждое утро делал по десять наклонов, касаясь руками ступней. Он научился этому у своего брата Джорджа, который объяснил ему, что это укрепляет мышцы живота и очень полезно для брюшного пресса.)

Покончив с зарядкой, Стюарт облачался в красивый шерстяной халат, потуже затягивал пояс, и отправлялся в ванную. Он тихонько пробирался по длинному коридору мимо родительской спальни, мимо стенного шкафа, где хранился пылесос, мимо комнаты Джорджа, и миновав лестницу, ведущую на первый этаж, наконец оказывался в ванной.

Там, конечно, было темно, но папа Стюарта заботливо привязал к выключателю длинную веревку, которая свисала до самого пола. Стюарт хватался как можно выше и, подпрыгнув, вис на веревке всей тяжестью — так ему удавалось зажечь свет.

Когда Стюарт таким образом раскачивался на веревке, а длинные полы халата болтались у него вокруг щиколоток, он напоминал старичка-монаха, который звонит в монастырский колокол. Джордж обещал сделать брату маленький умывальник в один дюйм высотой с резиновой трубочкой вместо крана. Но Джордж вечно обещал что-нибудь сделать, а потом забывал. Так что Стюарт пользовался общим умывальником, и забирался всякое утро по веревочной лестнице, чтобы вымыть лицо и руки и почистить зубы. Миссис Крох завела для него кукольную зубную щетку, кукольный кусочек мыла, кукольную мочалку и кукольную расческу, чтобы он расчесывал усы. Все эти вещицы Стюарт держал в кармане халата. Вскарабкавшись по лестнице, он вынимал их, аккуратно раскладывал и приступал к открыванию крана. Для такого малыша, как Стюарт, открыть кран — нелегкое дело. Как-то раз после нескольких неудачных попыток Стюарт заговорил об этом с отцом.