Стыдная тайна неравенства - [43]

Состязательный принцип не смог утвердиться нигде.

Почти все новые страны провозгласили своей целью построение социализма. Бен Белла в Алжире, Насер в Египте, Асад в Сирии, Садам Хуссейн в Ираке, Секу Туре в Гвинее, Кваме Нкрума в Гане, Сукарно в Индонезии, Бургиба в Тунисе — все приступили к национализации предприятий, к жёсткому регулированию рыночных отношений, к той или иной форме коллективизации сельского хозяйства. За эту приверженность социализму европейские и американские уравнители готовы были долго закрывать глаза на жестокость этих режимов. И лишь когда они один за другим стали втягиваться в военные агрессии против свободного мира и друг против друга, их реальная суть начала выплывать из-под румяной социалистической маски.

Печален и страшен путь стран, подвергшихся преждевременным демократическим экспериментам. Алжир, Ангола, Бирма, Ботсвана, Заир, Зимбабве, Кения, Ливия, Мозамбик, Нигерия, Пакистан, Руанда, Сомали, Судан, Тунис, Уганда, Цейлон… Военные перевороты, диктаторы, гражданские войны, террор, межплеменная резня…

Однако все эти трагические примеры не смогут поколебать убеждённого уравнителя. Он по-прежнему остаётся уверен в непогрешимости своих политических пристрастий. Ведь учил же его величайший проповедник равенства — Жан Жак Руссо, — что с историческими фактами считаться не следует — он и не считается. "Демократия — лучший вид правления, а если что-то не срабатывает, значит её неправильно применяли. Или с ней слишком долго тянули. Или ей противодействовали закулисные реакционные силы. Или жадный Запад опять поскупился и не отпустил достаточное количество миллиардов на её поддержку. Вот ужо окажется лицом к лицу с новым вооружённым до зубов диктатором — тогда пожалеет".

Демократическое управление обществом предлагается и навязывается даже народам, не знающим ещё колеса. В своё время в телевизионных новостях показали, как проходили всеобщие выборы в Намибии. Женщины разных племён шли два, три, четыре дня через пустыню. Одни были одеты в длинные цветастые платья, другие — полуголые, с множеством металлических украшений на шее, руках, ногах. Согбенную старуху вели под руки, но и у неё между иссохших грудей болталась какая-то брошь. В конце пути все входили в большое городское здание, где у них брали отпечатки пальцев и учили держать карандаш, чтобы они могли поставить крестик в нужной графе бюллетеня. Руководили всем солдаты в голубых касках ООН — жрецы нового культа, которым "избирательницы" время от времени пытались кланяться. "Алтарь", правда, был неказист — простой деревянный ящик с щелью наверху. Демократия в Намибии продержалась недолго.

Можно, конечно, привести и ободряющие примеры успешного установления демократии на месте традиционно авторитарных режимов: Западная Германия, Италия, Япония. Но этот успех оказался возможным именно потому, что монархические режимы, правившие в этих странах до Первой мировой войны, охраняли права высоковольтного меньшинства, давали ему возможность удерживать командные позиции. Кроме того, американские и английские оккупационные войска играли здесь роль третьего стража, и под их охраной и присмотром высоковольтные смогли выработать и укрепить демократические институты, найти опору для них в национальном сознании.

Вооружённая сила не обязательно должна быть внешней. В Испании, например, поспешно введённая в 1930-е годы система демократических институтов немедленно отдала страну в руки коммунистов и анархистов. И лишь жёсткий режим Франко, установленный там после кровавой гражданской войны, дал обществу те два-три десятилетия, которые были ему необходимы для созревания и укоренения двух других стражей — морали и закона. Такую же роль сыграл режим Пиночета в Чили, которая к концу 20-го века сделалась самой устойчивой и процветающей демократией в Латинской Америке.

Ярким и поучительным примером испытания демократических институтов можно считать распад Советского Союза в 1990-е годы. Суть произошедшей там бескровной революции, революции, которой не ждали ни западные аналитики, ни сами подданные советской империи, может проясниться для нас, если мы взглянем на события в свете вечного противоборства между высоковольтными и низковольтными.

Когда партократия после смерти Сталина отказалась применять массовый террор (ибо слишком хорошо уже знала, как быстро этот огонь может перекинуться и на твой собственный дом), в стране создалась ситуация относительной стабильности. А в стабильной ситуации новые поколения высоковольтных стали просачиваться в верхние эшелоны управления обществом с такой же неизбежностью, с какой молекулы водки поднимаются над томатным соком, если вы дадите коктейлю "кровавая Мэри" отстояться.

Горбачёв, Ельцин, Шеварнадзе, Руцкой, генерал Громов, их семьи, их друзья и сотрудники уже были людьми, поднявшимися наверх в силу своих заслуг и способностей, а не так, как поднимались Хрущёв, Жданов, Громыко, Вышинский — по милости владыки. Для этого нового поколения уравнительно-авторитарный строй был тягостен просто потому, что он всегда тягостен для высоковольтных состязателей. Недаром Мао говорил о том, что "маленьких дьяволов нужно выпускать каждые семь-восемь лет", то есть уничтожать всплывающих наверх, перемешивать варево снова и снова. Так называемая "перестройка" была затеяна людьми, воображавшими, что можно будет получить все блага состязательно-рыночной организации общества, не утратив в нём своих главенствующих позиций.