Стыдная тайна неравенства - [20]

Русский крепостной мужик Хорь — герой рассказа Тургенева "Хорь и Калиныч", — конечно, об огораживаниях слыхом не слыхал. Но, когда у него сгорела изба, он воспользовался этим несчастьем и попросил у барина разрешения поселиться отдельно, в лесу, на болоте. То есть сам себя "огородил". А оброк обещал платить, какой барин с него потребует. Барин согласился и потребовал платить 50 рублей в год. Видимо, Хорь знал тайны земли и зерна так хорошо, что на своём болотном участке он стал стремительно богатеть и вскоре уже платил барину по 100 рублей в год.

Но там, где энергичным хуторянам давалась возможность реализовать свои силы, они производили такое количество продуктов, что их менее энергичные собратья, оставшиеся в общине, беднели, разорялись, убегали нищенствовать и разбойничать в города. Зависть, взаимная ненависть, отчаяние клокотали в душах людей. И в других слоях общества — как русского, так и английского — шли аналогичные процессы. Всюду более энергичные предприниматели, купцы, финансисты пытались изменить уклад жизни таким образом, чтобы их исключительные способности могли принести им заслуженное обогащение. И всюду их успех сопровождался разорением и накипавшей ненавистью менее способных. Наглядные и тягостные картины человеческих страданий, вызванных нарастающим неравенством, укрепляли позиции уравнителей, усиливали их убеждённость в том, что состязательная организация общественной жизни не только несправедлива, но и чревата опасными взрывами.

Действительно, в России эти процессы обернулись революцией 1917 года, гражданской войной, убийством царя и крушением института собственности. Англия середины 17-го века прошла почти через все те же самые испытания — революция, гражданская война, казнь короля — и только на краю отмены собственности сумела остановиться. Но бушевание социалистических уравнительных идей (в их христианской интерпретации — левеллеры, диггеры) достигало в процессе английской смуты огромной силы и внушало такой страх сторонникам собственности и рынка, что позволило им объединиться против главного врага — нивелирующей страсти большинства.

Таким образом мы видим, что никакая жёсткая система социального неравенства не могла остановить вечно кипящую борьбу между высоковольтным меньшинством и низковольтным большинством. И политические, и социальные структуры на протяжение всей истории человечества были вынуждены приспосабливаться к феномену врождённого неравенства людей.

Этот процесс продолжается и в наши дни. По-прежнему перед любым обществом стоит всё тот же главный вопрос: какой принцип положить в основу социальной постройки — уравнительный или состязательный? Два эти принципа ведут свою вечную войну, где скрытно и незаметно, где громогласно и публично, а где и выплёскиваясь в очередную гражданскую войну, бунт, смуту, террор.

Кровавые вспышки борьбы двух принципов будут рассмотрены подробно во второй части этой книги.

Пока же попробуем задаться простым вопросом: что определяет выбор человека в свободном государстве, находящемся в состоянии мира? какие свойства заставляют одних стать на сторону уравнительного принципа, других — на сторону состязательного? короче говоря — за кого мы голосуем и почему?

1-4. ХОЗЯЕВА ЗНАНИЙ И ХОЗЯЕВА ВЕЩЕЙ

Выше, в главах 1 и 2, мы попытались выделить два типа политического мышления — уравнительный и состязательный. И, в соответствии с этим разделением, обнаружили раскол политической жизни в свободных странах на два лагеря: либеральный и консервативный.

Теперь представляется важным ответить на следующий вопрос: какие силы относят людей в тот или иной лагерь? что определяет наш выбор? почему два человека, близкие по воспитанию, социальному положению, привычкам, вкусам, умственным способностям, могут оказаться в разных политических лагерях?

Казалось бы, феномен врождённого неравенства должен был подталкивать нас в сторону простого и удобного ответа: высоковольтные, "получившие от рождения пять талантов", должны голосовать за состязательный принцип, то есть за консерваторов, низковольтные, получившие один-два, — за уравнительный, то есть за либералов. Однако в этом случае, высоковольтные всегда должны были бы проигрывать на выборах, ибо они заведомо окажутся в меньшинстве. В реальной же истории этого не происходит — мы видим, что силы двух лагерей примерно равны. Кроме того, весь наш жизненный опыт учит нас, что самые яростные политические споры ведутся именно между высоковольтными. О чём же они спорят? Из чего выстроена разделяющая их стена? Кого мы видим в одном лагере и кого — в другом?

Американские социологи постоянно проводят опросы общественного мнения, пытаясь предсказать, кто будет голосовать за демократов, а кто — за республиканцев. И выяснилось, что есть профессии и группы населения, которые в подавляющем своем большинстве голосуют за демократов. Это, прежде всего, преподаватели, журналисты, юристы, редакторы, актеры, литераторы, учё-ные, библиотекари, врачи. То есть люди, занимающиеся сбором, хра-нением и использованием информации. Например, последний опрос показал, что на президентских выборах 1996 года 89 % журналистов голосовали за демократа Клинтона (сообщение National Public Radio).