Стыдная тайна неравенства - [19]

Нехлюдов уходит подавленный. Почему? Почему крестьяне так упорно отказываются от участия в его планах, отвергают его предложения, выгода которых столь очевидна? Он не находит иного объяснения кроме невежества, косности, упрямства. Но он забывает при этом, что умная кормилица, к которой он зашёл перед визитом к Дутлову, восхищавшаяся хозяйственными талантами старика, предупреждала его, что на сделку с помещиком крестьянин не пойдёт. "Побоится… Да как же можно, батюшка, мужику господскому свои деньги объявить? Неровен случай, и всех денег решится".9

Кормилица понимала, что не каждый может быть хорошим хозяином, что не каждый может наработать столько, чтобы хватило на жизнь и на уплату податей. Нехлюдов, Толстой и подавляющая часть культурного русского общества были пронизаны верой в уравнительные принципы. Они не хотели замечать этой неизбежной разницы между крестьянами, врождённого неравенства сил. В согласии с этими господствующими представлениями, и социальная структура русской общины была построена на том, что каждый глава семьи должен был выполнять функции хозяина.

Уравнительный принцип создавал безвыходную ситуацию. Если бы высоковольтному Дутлову позволено было нанять ленивого Давыдку или усталого Ивана Чуриса в для работы на своей

процветающей ферме, они скорее смогли бы заработать себе на жизнь. Но в качестве батраков они выпали бы из числа "тягловых" мужиков, плательщиков податей, и налоговый груз, распределявшийся поровну, стал бы тяжелее для каждого члена общины. Поэтому уклад общинной жизни всячески сопротивлялся подобным переменам.

Сословная перегородка могла быть упразднена законом, но если общественный уклад, сложившийся под её гнётом, оставался непоколебленным, то одарённый человек по-прежнему не имеел возможности реализовать свои силы на полную мощь. Реформой 1861 года крестьяне в России были освобождены из-под власти помещиков — но не из-под власти сельской общины. Как и раньше, каждый член общины должен был обрабатывать землю одними и теми же старинными приёмами. Как и раньше, земля распределялась между членами общины по числу душ в семье, а значит, каждая семья делала всё возможное, чтобы удержать взрослых сыновей, не дать им начать самостоятельную жизнь — отсюда теснота, взаимное озлобление, раздоры. Как и раньше, участки не являлись личной собственностью крестьян, они получали их в результате ежегодных переделов, а значит не имели стимула улучшать землю удобрениями, орошением, севооборотом.

Уравнительная система общинного уклада парализовала энергию и сильных и слабых. Постепенно состязательный строй мышления начинал укреплять свои позиции в политических настроениях подданных Российской империи. И сорок лет спустя была предпринята попытка социальной реформы — Столыпинская реорганизация общинного землепользования.

Пётр Столыпин вовсе не собирался уничтожать русскую крестьянскую общину (как это утверждал поносивший его в письмах Лев Толстой, к тому времени ставший страстным уравнителем) — он лишь хотел дать возможность лучшим русским крестьянам вырваться из неё. Была создана система дешёвого кредита (Крестьянский банк), которая позволяла энергичным крестьянам отделяться от общины, становиться собственниками земли. "Нельзя любить чужое, наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своей землею, — писал Столыпин Толстому в 1907 году. — Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нём врождённого чувства собственности, ведёт ко многому дурному и, главное, к бедности… Я вижу несомненную необходимость облегчить крестьянину законную возможность приобрести нужный ему участок в полную собственность".10

За триста лет до Столыпина в Англии шёл тот же процесс: землевладелец пытался помочь наиболее энергичным крестьянам вырваться из тисков общины, реализовать их хозяйственную одарённость на полную мощь. Он "огораживал" какой-то участок земли и отдавал её в индивидуальную аренду за более высокую

плату (отсюда процесс получил название "огораживаний" — "enclosures"). Желающие находились, и те графства, в которых процесс "огораживания" шёл успешно, начали стремительно богатеть. "Общинная пахотная земля каждой деревни, — пишет Арнольд Тойнби (однофамилец и дальний родственник знаменитого историка-философа) в книге "Промышленный переворот в Англии", — делилась на три больших поля… и все были обязаны придерживаться общего способа обработки… Яровые хлеба на общинных полях представляли из себя самое жалкое зрелище… Наиболее обширные огораживания 16-го века имели место в Суффолке, Эссексе, Кенте и Нортгемп-шире, которые, благодаря этому, сделались самыми богатыми графствами".11

И русский министр Столыпин, и английские сквайры за три века до него пытались провести реформы абсолютно аналогичные по сути. Задача была одна: дать возможность энергичному и одарённому меньшинству реализовать свои творческие силы на полную мощь, открыть ему доступ к распорядительной функции. Ибо, как и во всех других отраслях хозяйственной деятельности, не физическая выносливость фермера приносит успех, а знания, целеустремлённость, расчётливость, готовность учиться у природы и направлять свои усилия в сторону оптимальных возможностей.