Ступени жизни - [23]

«Эх, лучше бы грозой меня сразило!»

…А не лучше ли и мне со всем этим покончить? Ведь это так просто».

Смятение! Полное смятение духа — так обернулся для меня великий Семнадцатый год.

А кругом по-прежнему жила, и властвовала, и бушевала наша матерь-природа, и цвела, и плодоносила, и рожала, и пела, свистела, кричала и жужжала на все голоса жизни, боли и радости.

И овраг был все тот же, словно чаша, наполненная неисчислимым июньским разноцветьем и благоуханием, и лес на праздный вопрос «Кто была первая дева?» все с той же старательностью давал убежденный ответ: «Е-ва!»

А надо всем этим, обнимая всю эту красоту и жизнь своим всенаполняющим, всепроникающим пологом, возвышалось небо, то лазорево-пустое и ласковое, то тревожно-грозовое, со своими громами и бурями, далекое и в то же время родное, близкое — нетронутая еще целина таинственного в своей неизвестности Космоса.

МЕЖДУГЛАВИЕ ПЕРВОЕ

И вдруг, среди всего этого смятения и бездорожья, — нелепая до дикости, совершенно, казалось бы, немыслимая и ни с чем несообразная новая запись все в том же дневнике:

«А все-таки когда-нибудь, в будущем, я испытаю свои силы на литературном поприще!

Я давно уже собираюсь начать разработку моего будущего произведения, конечно романа, так как это единственная форма творчества, в которой можно со всей полнотой выразить всю жизнь или идею. Роман я задумал громадный, если это будет один, то типа «Войны и мира» (конечно, в идеале), но, вероятно, придется разбить его на несколько, не знаю, частей, что ли.

Роман этот должен затронуть все наболевшие вопросы жизни и мысли.

Наше время — время переходное, время переоценки, и именно массовой переоценки, всех ценностей, время, когда разбиваются старые скрижали и пишутся новые. Потому-то и необходимо запечатлеть этот момент борьбы двух мировоззрений, постигнуть их сущность, понять, что в этих мировоззрениях хорошее и что плохое.

Этот кризис должен прежде всего касаться области философии и религии. Религия — создание человека, которое до сих пор считалось великим, поставившим человека на пьедестал святости и славы от соприкосновения с божеством.

Теперь это создание рушится, как негодный истукан, и на его месте воздвигается новый кумир — позитивная философия, отрицающая всякое инобытие, кроме человека и его матери-природы. Интересно понять и образно выразить столкновение этих двух мировоззрений.

Это — первая идея моего будущего, конечно весьма еще проблематичного, романа.

Вторая идея — столкновение индивидуализма и общественности, интересов личности и общества. Разобраться в притязаниях того и другого и, по возможности беспристрастно, вынести приговор — вот моя задача.

Третья идея — идея, может быть, навеянная личной жизнью, но тем не менее имеющая не малый интерес, — проблема любви. Изобразить психологию любви, понять те глубины человеческого духа, в которых она рождается, примирить это чувство любви с новыми притязаниями женщины на равное с мужчиной положение и, следовательно, постигнуть новую форму любви — вот третья моя проблема.

Таковы три основных направления, если ее моего будущего романа, то, во всяком случае, моего литературного творчества, если таковое будет. Идеи чрезвычайно важные и трудные, требующие большой подготовительной работы. Не знаю, удастся ли мне со всем этим справиться и удастся ли справиться с художественными требованиями, но то и другое будет основной целью моей жизни».

Вот так! Как говорится, ни к селу ни к городу, ни к месту, ни ко времени и вдруг — проклюнулось. То, что зрело — нет, тлело! — где-то и как-то, может быть, от отцовских литературных чтений, через какую-то мальчишескую «Муху» в гимназическом рукописном журнале, через ученические сочинения, через вирши и «липовые» до наглости пиесы о 1812 годе и русско-японской войне, среди полной растерянности перед грохотом эпохи — и вдруг проклюнулась заявка на всю жизнь. Пусть в другой форме, но на всю жизнь. А главное… для меня это самое главное — когда? В какой тяжкий, самый тяжкий для меня год!

Вот и пойми тут их законы, пути и поиски живого человеческого духа!

…Ну и, конечно, любовь! Что за вопрос? Конечно! Гони природу в дверь, она лезет в окно, наперекор всем проблемам и противоречиям. И обычно это случается нечаянно, как и поется в известной песне.

Так получилось и у меня.

Помню, был у нас в седьмом, предпоследнем классе какой-то вечер совместно с гимназистками. А у меня что-то случилось с рукой, и я по окончании вечера с трудом застегивал верхнюю пуговицу своей шинели. Тогда мне на помощь пришла «она», сама, без всякой просьбы с моей стороны, по зову сердца. Вот она и та самая волшебная нечаянность, вызвавшая такую же нечаянную приливную волну в голове, в сердце, во всем, кажется, существе. И я заметил черные, огромные, будто вопрошающие о чем-то глаза и черные же, густые, с изломом брови.

И этого было достаточно. Нет, «серьезного», как в подобных случаях говорится, у нас с ней ничего не было — ни поцелуев, ни слов любви, ни слов о любви… Так что же тогда было? — спросит иной из современного поколения. А я сам не знаю, что было. И когда впоследствии, в порядке нравственного самоочищения, я исповедовался жене в этом случае, она сказала: