Ступени в вечность - [69]
Однако стоило ей только подумать такое, и возмущённый вопль этого многоголосого хора тут же напоминал о себе, принося боль и стыд. Как даже мысли-то такие могли на ум прийти, запоздало раскаивалась девушка, не иначе, как не её они, навеянные. Но приходил новый день, и червячок принимался точить её снова. Шутка ли, держать в руках такое богатство и потерять в одночасье. Тут и не такие слабые да несчастные, как Маритха, плакать будут.
Великий явился как раз вовремя, чтобы прервать её сегодняшние мученья. Знакомое тепло и спокойствие витало около него, но искорки так и не зажглись внутри, не заросли и её теперешние раны. Девушка придвинулась поближе, чтобы вновь купаться в его лучах, но Великий начал с неожиданного:
— Позволь мне сегодня, Маритха, не врачевать твоих ран, не касаться твоего сердца, не смирять твоей боли. Знаю, что тебе тяжело и больно, но слепые благодеяния сейчас не ко времени.
Сочувствие, что, казалось, излучало все его тело, примирило Маритху со странностью слов, однако удивление от того не уменьшилось.
— Я лишь хотел уменьшить твою боль от запретного знания, но добился весьма нежеланных последствий. Твои ужас и скорбь отступили настолько, что тут же дали место иной поросли. Ты беспрестанно жалеешь о несложившемся договоре, Маритха. И это очень для тебя небезопасно.
— И вовсе нет…
Девушка не нашлась, что сказать. Он не обвинял, не указывал на неё пальцем, не взывал к её долгу перед Бессмертными. Сказал тихо и просто. А ответить ей, оказалось, нечего.
— То есть да, жалею, конечно, — призналась она, беспокойно поглядывая на Равангу. — А кто б не пожалел? Из обычных людей, как я? Он мне такого наобещал! Бедной одинокой женщине! И что кому плохого от этой моей жалости? Теперь назад дороги нет, уж заказана да отрезана. Так я хоть помечтать… Кому это во вред?
— Надолго ли отрезана? — Великий с улыбкою глядел он на Маритху, вопрошая по-доброму.
От этого ясного взгляда девушка краснела и ёжилась не хуже, чем от бури в пустоши. Неправда, что сегодня он вовсе силу свою не прикладывал. Потому что слова оправдания, готовые вот-вот сорваться с губ, бесследно где-то пропадали, а на свет выталкивались признания, что несказанно удивляли саму Маритху.
— Надолго ли? — повторила она, начиная всерьёз беспокоиться. — Сколько проживу. А долго ли проживу, не знаю… при таких-то делах.
— Пока ты держишься и выигрываешь борьбу, — сказал Великий. — А долго ли держаться будешь — только от силы твоей зависит. Но посмотри в себя — черные мысли уже точат твоё сердце. И преуспевают, Маритха! Взгляни на правду открытыми глазами — ты уже ищешь дорогу обратно. Потому и мучения твои усиливаются день ото дня и будут все горше и горше. Приходится признать: Аркаис оказался искуснее, хитрее, чем я думал, а ты — слабей, чем мне хотелось видеть. Бессмертные на этот раз хранили молчание, сколько я к ним ни обращался, не предостерегли, не направили… И я ошибся! Да, не удивляйся, Маритха: и сильные этого мира ошибаются, и великие. Запретное знание, что причинило такую боль, лишь отсрочило твоё желание уступить Аркаису. Ты колеблешься, Маритха. Рано или поздно ты дрогнешь.
Нет, хотела сказать она. Каждому слову нет! Но он говорил, а Маритха молчала.
— Ты думаешь, я такая мерзкая? — прошептала девушка вместо отрицания.
— Что ты, — взял он её за руку, — как можно? Испытаний, выпавших на твою долю, с избытком хватит на нескольких сильных мужчин. Тебя никто не винит, Маритха. И ты себя не вини. Аркаис — сильнейший искуситель из всех ныне живущих. — Раванга помолчал немного и уронил непонятное: — Будем надеяться, что твоего отвращения хватит на то, чтобы Дверь не отворилась. Однако не стоит полагаться только на это.
Какой он! Добрый! Маритха решилась:
— Убери его узлы с моей Нити! Ты же обещал! Неужто ещё не время? Не нужно мне его даров! Ничего не нужно! Хочу помнить все! И ненавидеть его по-прежнему!
Он покачал головой.
— Я слышу голос, но не сердце. Слишком далеко зашла трансформация. Слишком далеко.
— Кто зашёл? — растерянно переспросила девушка.
— Твоя Нить меняется. Я ведь говорил?
Она кивнула.
— В эти несколько дней она вновь изменилась… разительно изменилась.
На самом деле он что-то другое сказать хотел, показалось Маритхе.
— И что? Что делать? Поменяй все обратно, пускай мне даже плохо будет, — торопила она, чувствуя нехороший холодок под сердцем. — Я ведь согласна! Прямо сейчас!
— Там, где живёт твой прежний разум, ты согласна. Но стоит мне начать, ты опрёшься, и основательно, — развёл он руками. — И, чувствуя твоё сопротивление, Аркаис опрётся тоже, без помощи не оставит. Да и вернуть к истоку зашедшее так глубоко уже невозможно. Аркаису и то теперь не справиться, а ведь это он посеял свои семена. Я задаюсь одним вопросом: знал ли он, что будет именно так, что такое возможно? Думаю, нет…
Маритха вслушивалась в эти странные речи, но по невежеству не могла понять их истинного смысла.
— Поменяй тогда, что можно, — попросила она.
— Это можно было сделать после того, как ты очнулась. Однако я внял твоей слабости, опасался за твой разум. Поверь, я не стал бы откладывать, если б не было причины. Теперь же Аркаис в тебе столь силен… что наше противостояние… — он остановился на миг, — попросту разорвёт твою Нить.
