Ступающая по воздуху - [16]

— До чего прожорлива, шалунья, — рассмеялся Нигг, сверкнув очками в массивной роговой оправе.

Но вскоре Амрай положила конец культурнополитическим досугам Амброса в кафе «Грау». Она сочла, что в таком душном и прокуренном помещении ребенку не место. Он что, отравить ее вздумал?

На самом же деле она просто не доверяла ему. И хотя Амрай была счастлива оттого, что теперь он, словно преобразившись, увлекся ребенком, и несмотря на то, что в ней ожило душевное отношение к нему и на супружеском ложе она уже не думала о широких плечах Харальда, Амбросу она не доверяла. Спору нет, он с такой любовью занимался малышкой, так старательно приспосабливался при ходьбе к ее маленьким шагам, он брал ее на руки, когда она уже не хотела идти, готов был угодить всякому ее желанию и, раздувая щеки, дул на то место, где было «бо-бо».

И все же Амрай не доверяла мужу. Она и сама не могла понять, откуда в ней такое недоверие, в конечном счете винила себя и страдала от чувства собственной несправедливости. Бессознательно она возмещала это симуляцией эротики, коей вовсе не желала. Она вновь занималась с ним оральным сексом, и всякий раз он оставался доволен. Она позволяла ему совершать акт без всякой эротической прелюдии, хотя такой вариант интимных отношений был ей противен. Однако ей хотелось быть хорошей женой.

В три следующие года на Красной вилле не произошло ничего, что заслуживало бы особого упоминания. Ни касательно Мауди, ни в отношении других членов семейства. Ничего, кроме двух обстоятельств.

Первое выражается в том, что, как и следовало ожидать, после скоротечного оживления любовной страсти Амброс и Амрай окончательно отдалились друг от друга. Вторым неприятным событием было объявление банкротства фирмы «Латур Моден» 3 августа 1976 года. Марго была уже не в состоянии расплачиваться в срок с двенадцатью работниками дедовской фабрики. Отчуждению был подвергнут целый ареал недвижимости вместе с прилегающими земельными участками — три филиала фирмы: на Паульгассе, на площади Двух лун и на Симонштрассе.

Семья лишилась доходов и при этом вынуждена была содержать в порядке большой дом (дорогостоящая многоскатная крыша требовала срочного подновления), да еще приходилось мириться с тем, что зять до сих пор и пальцем не шевельнул, чтобы найти работу. Марго и Амрай сходились во мнении, что своим банкротством фирма в немалой степени обязана Амбросу и его безалаберно-расточительному образу жизни. Потянулась, казалось, нескончаемая бодяга споров, которую Амброс обрубил громовым заявлением о том, что зарабатывать деньги — не его жизненное призвание. Не его.

И Марго ничего не оставалось, как продать по дешевке часть коллекции картин — самые ее любимые произведения миниатюристов австрийского барокко. А заодно и расстаться с фамильными драгоценностями, среди которых было изящнейшее колье из речного жемчуга, вызвавшее некогда подозрение у не в меру усердного таможенного чиновника.

Когда даже вырученные за это деньги уже не спасали положение, Марго Мангольд стала искать работу. И нашла ее в парфюмерном магазине Мюллера у Иудиных ворот. Трауготт Мюллер-младший обалдел и вытянулся, как гимназист, когда его скромной персоне оказала честь матрона из высшего общества. Однако состоятельные дамы предпочитали, чтобы их обслуживала именно Мангольд, что ему было только на руку, поскольку дамы при этом не жалели денег и раскошеливались с необычайной легкостью.

14 июня 1977 года случилось несчастье. В тот день шатучий Дитрих опять упал, и уже в последний раз. Это был день рождения Марго, которой исполнялось пятьдесят два года. Он решил поразить Марги огромным букетом и дожидался ее возвращения с работы. Дитрих как раз затягивал свой факелом пламенеющий галстук, когда внизу хлопнула дверь. В судорожной спешке он схватил цветы и, не успев надеть обувь, вывалился из комнаты на широкую лестницу. Его взгляд не простирался дальше букета из пятидесяти двух изысканно бледных роз. Тут он подвернул ногу и упал. Марго еще слышала его хрип, смерть наступила мгновенно. Дитрих ударился затылком о ступень лестницы.

На лице застыло выражение полной умиротворенности, еще не стерлась улыбка, предназначенная для «Happy birthday!». Ни единой раны, ни даже синяка. Хотя до сего дня при каждом падении Дитрих наживал себе ссадины и гематомы.

— Внешне совершенно невредим, — удивлялся врач.

Так умер человек, чья жизнь и чье жизнеощущение не реализовывались по-настоящему в доме супруги. Скорее происходила дереализация, если судить о нем как о бизнесмене. Он просто присутствовал, часто стоял поперек дороги всем домашним и из-за своей загадочной болезни становился объектом их ласкового поддразнивания. Прощание с Дитрихом пришлось на климактерический период Марго, то есть совпало с тем рубежом, за которым женщина уже не способна рожать и в известной степени испытывает непостижимое для нее самой превращение. Она становится мужчиной. Очень часто в годы климакса в женщинах проступают черты странного вирилизма, они чувствуют себя несчастными, но в конце концов смиряются.

Все это вместе взятое истерзало сердце Марго: потеря фирмы, ежедневные унижения в мюллеровском магазине, продажа картин и, наконец, смерть мужа.