Студенты - [118]

— Значит, что — Палавин намечается? — спросил Вадим, закрывая журнал. Он скатал его в трубку и стал скручивать все туже.

— Не знаю, подумаем. Дай журнал, сомнешь… А почему бы не Палавин? Он кончает сейчас работу о Чернышевском, говорит, через два дня принесет. Чего ты хмуришься? Вы с ним в ссоре, что ли? Не из-за этой ли…

— Да нет!

— Конечно, — кивнул Спартак. — Я в это не верил, чепуха.

— Я хотел поговорить с тобой о нем, — сказал Вадим.

— Знаю! Насчет вечера?

— Что насчет вечера?

— Да вот меня спрашивают: почему это мы допустили его читать слабую повесть? И гостей, дескать, назвали. Надо было, мол, членам бюро сперва ознакомиться.

— А действительно, почему?

— А очень просто почему. — Спартак серьезно посмотрел на Вадима и взял его за плечо. — Мы читали повесть. Вернее — я читал. И я видел, что вещь слабая, будут ее критиковать. С идейной стороны в ней пороков никаких нет, задумана она правильно, тема самая злободневная — взята из газет. Ведь так? И этот паренек заводской назвал ее «вредной», конечно, напрасно. Что там вредного? Просто написана слабо, нехудожественно, потому и кажется, что она искажает жизнь. Понимаешь? Слабо написана, серовато-с.

— Ну правильно.

— Вот. И гостей никаких мы особенно не звали. Заводские ребята из литературного кружка теперь уже гостями у нас не считаются. А обсудить повесть надо было. Для того чтобы продрать уважаемого Сережу с песочком. Полезно ему это. Видишь ли, он что-то последнее время занесся — да, да! На самом деле решил, что он, понимаешь ли, пуп, как говорится, земли…

Вадим иронически усмехнулся, но промолчал.

— Да, да! — продолжал Спартак воодушевляясь. — Ты этого, может быть, не замечаешь, а я вижу! Я заметил, да и не только я. А головокружение от успехов, как и всякое головокружение, лечится знаешь как? Холодным душем. Холодный душ критики очень в таких случаях помогает. Теперь ты понял?

— Я понял. Нет, я хотел с тобой не о вечере говорить.

— Поговорим, Дима. Только… — Спартак взглянул на часы. — Мне надо сейчас звонить в райком. Ты прочти сейчас мой набросок, а после НСО поговорим.

Вадим сказал ему вслед:

— Я буду выступать против его кандидатуры.

— Зачем? — крикнул Спартак, оборачиваясь на ходу.

— Там увидишь…

Вадим быстро пошел назад и вдруг чуть не налетел на Палавина, который так же быстро выходил из-за угла коридора. Столкнувшись лицом к лицу, оба, как по команде, отвели глаза в сторону. Несколько секунд они топтались на одном месте, делая нелепые короткие шажки и всеми силами, но безуспешно пытаясь обойти друг друга. Наконец — разошлись.

«Слышал он или нет? — думал Вадим. — Если и не слышал, то догадался. Наверняка догадался, у него уж такой нюх…»

После ухода Козельского руководителем НСО был временно назначен Иван Антонович. Он принес с собой только что отпечатанный в типографии сигнальный номер сборника. Все шумно и радостно повставали с мест, сгрудились вокруг стола, потом книжка пошла по рукам. Иван Антонович показал и «Смену» со статьей Палавина. Благосклонно принимая поздравления, Палавин говорил со скромной и несколько кислой улыбкой:

— Они там здорово сократили, покалечили. По стилю особенно…

Один номер Палавин подарил Ивану Антоновичу с дарственной надписью на двадцатой странице. Иван Антонович церемонно поклонился, принимая подарок и со смешной торжественностью прижимая его к груди.

Когда оживление вокруг журналов утихло, староста Федя Каплин объявил собрание НСО открытым. Он сказал, что члены общества должны выдвинуть одного делегата на научную студенческую конференцию Ленинградского университета. Кандидатура будет утверждаться дирекцией и партбюро. Делегат должен иметь научную работу, одобренную ученым советом факультета.

Иван Антонович предложил кандидатуры Андрея Сырых и Каплина. Затем сам Каплин выдвинул Палавина, и его поддержала Камкова. Вадим вглядывался в присутствующих — по их лицам он видел, что предложение Каплина никого не удивило. Все серьезно слушали Каплина, который говорил всем известное:

— Персональный стипендиат… Активный комсомолец, общественник… Блестящая работа о Тургеневе, напечатанная в журнале, новая работа о Чернышевском…

И Палавин слушал его так же, как все, серьезно, почти равнодушно. Но один мгновенный взгляд, который он бросил на Вадима, — не злорадный и не торжествующий, — один взгляд вдруг открыл Вадиму, что Палавин встревожен. Вадим все еще молчал. Он слушал. Кто-то выдвинул Нину Фокину, кто-то опять назвал Андрея, опять Палавина. Потом Иван Антонович сказал, что прежде надо ознакомиться с новой работой Палавина.

— Мы успеем, Иван Антонович, — ответил Каплин. — Сергей, ты на этой неделе принесешь?

— Да, мне остались пустяки.

— Вполне успеем! Конференция намечена на начало апреля. Свою кандидатуру, товарищи, я снимаю, потому что я на последнем курсе и готовлюсь к госэкзаменам. Я поддерживаю кандидатуру Палавина.

В это время Палавин попросил слова.

— Товарищи, у меня есть другое предложение, — сказал он, поднимаясь и глядя как будто на Вадима, а на самом деле поверх его. — Надо послать Белова. У него самая интересная тема, он долго над ней работал и кончает реферат на днях.