Студент по обмену, или Принцесса с сюрпризом - [63]

В руках «пришельцы» держали короткие палки. Магические жезлы или бластеры? Пилоты молча разглядывали нас, словно экзотических зверей, оценивая уровень опасности непрошеных гостей в нашем лице и решая, видимо, непростую задачу: добить, чтобы не мучились, или помочь несчастным путникам, едва выжившим после нападения летающих ящеров.

— Кто вы и зачем пришли на эту землю? — наконец подал голос один из них, вероятно, старший, даже не соизволив при этом открыть своё личико. Тоже мне — Гюльчатай-переросток.

— Мы простые путешественники. Нами движет дух познания. Идём в Дивные горы. Если пустят, — прохрипел я голосом простуженного алкаша утром с бодуна — в горле пересохло, а до попить надо ещё дотянуться: фляга, притороченная к седлу хоррга, была временно недоступна из-за разного уровня нашего положения относительно поверхности земли.

— С чего вы решили, что мы пропустим вас на свою землю?

— Мой брат ранен, я магически истощён, двух хорргари растерзали ваши милые птички. А если ещё такие же твари прилетят, то кто защитит от них наших сестёр? Пожалуйста, помогите нам! Мы с миром пришли. Неужели у вашего народа не существует закона гостеприимства? Да хоть и не существует. Неужели вы спокойно сможете бросить двух беззащитных девушек и раненых на растерзание? Даже совесть потом мучить не будет?

— Девушек мы приглашаем, а мужчинам проход на наши земли заказан, — покачал головой «пришелец».

— Вирона тоже девушка! — вдруг воскликнула Нира, переборов свою робость. — Прости, что выдала твою тайну.

Моя любовь так жалобно смотрела на меня, что я тяжело вздохнул и послал ей слабую улыбку: мол, ничего страшного, вырвалось — ну и незачем об этом сожалеть.

— Разве это девушка? — подозрительно оглядывая меня с ног до головы, с сомнением в голосе произнёс мужчина.

— Я не «это», но очень старалась соответствовать — есть причина скрывать свой истинный облик, — криво усмехнулся я. — Вам надо доказательства предъявлять или так поверите, на слово? Думаю, сейчас уже смысла нет скрываться.

— Предъяви доказательства. Думаю, что ты не сможешь этого сделать.

— Почему? — искренне удивился я.

— Ты дерзкий. Девушки себя так не ведут.

Железобетонная логика! Раз девушка, то должна в тряпочку молчать и не вякать. Они явно не в курсе, что есть такое страшное слово «эмансипация женщин», но зато мужской шовинизм у них цветёт махровым гладиолусом. Я, мужчина до глубины души, вдруг разозлился, в очередной раз на своей шкуре испытав прелести отношения мужской половины этого мира к женскому полу. Реально психанув, вдруг почувствовал, как моя девочка потянула эмоции, восстанавливая силы. Лулу лежала сзади меня, поэтому эти четверо, вероятно, её не заметили.

— Вам доказательства предъявить сверху или снизу?

Наглеть и ошарашивать — так с размахом. Мне терять нечего. Жаль, что лица у них закрыты. Хотелось бы посмотреть на выражение. Интересно, если бы я отказался предъявлять доказательства, то они это к чему отнесли: к девичьей скромности или тому, что «парень» признал невозможность доказать обратное?

С кривой раздолбайской ухмылкой глядя прямо в глаза предполагаемого предводителя молчаливых пилотов, ну, в то место, где они невнятно виднелись за стеклом шлемофона, начал расстёгивать пуговицы сначала на куртке, а затем у рубашки. Да, я девушка без комплексов. Не ожидали? Правда, почти полудохлая девушка без комплексов. Пуговицы поддавались ослабшим пальцам с большим трудом, но, подстёгиваемый весёлой злостью, упорно боролся с ними до полной победы, а затем распахнул рубашку.

— Что это? — удивлённо спросил предводитель, а остальные сделали дружный шаг в мою сторону, но остановились, предупреждённые недовольным «хоррг-хоррг» моего боевого товарища.

— Повязка, чтобы сделать грудь незаметной. Её снимать не буду. Сил уже нет. Вам надо — сами и снимайте.

— Что у тебя за рисунок на коже? Это то, что я думаю?

Чего ты разволновался-то так, милый? Откуда же мне знать, что ты подумал? Ни сил, ни нормального контакта глаза в глаза. Может, ещё и стёклышко шлема экранирует.

— Без понятия, что вы там думаете. Я мысли читать не умею.

На меня начала наваливаться апатия. Веки тяжелели, а эти недоверчивые принялись оживлённо переговариваться между собой на непонятном языке. Поспать что ли, пока они митингуют?

Я прилёг, обняв Лулу, как ребёнок любимую игрушку, и закрыл глаза. Сон — лучшее лекарство.

Пробуждение моё было — врагу не пожелаешь. Будто током шарахнуло. Левая часть груди до ключицы болела и пекла, отдаваясь неприятной пульсацией по шее вверх до самой скулы. Я вскрикнул и открыл глаза, услышав сердитое шипение моей девочки. Лулу, едва очухавшись, уже пыталась перекрыть меня не только от внешнего воздействия на мозг, но и старалась отпугнуть незнакомца, растопырив капюшон с дьявольскими глазами. На бо́льшее пока сил не хватило.

Видимо, супостата приложило откатом. Он шипел не хуже Лулу и тряс кистью. А вот не трогай руками ценный экспонат!

— Прости, я случайно прикоснулся к твоему узору. Не знаешь, почему такая реакция?

Мне удалось чуть приподняться и опереться на локоть. Случайно он, видишь ли!

— Не знаю. Может, у меня что-то с головой, но не помню, чтобы мы на «ты» переходили.