Студент по обмену, или Принцесса с сюрпризом - [14]

На углу подушки сидело «милое» существо. Оно походило на помесь геккона и капюшонной ящерицы, которая при опасности раздувает своё украшение на шее и пугает подобным грозным видом предполагаемого врага, только у этой животинки шейные кожные складки были не очень большими. Толстенький хвост средней длины, пупырчато-чешуйчатая кожа синего цвета с ядовито-жёлтыми пятнами неправильной формы. На развёрнутом капюшоне — два алых пятна, похожих на два дьявольских глаза. На звук моего голоса геккончик повернул голову и закрыл пасть, из которой доносилось услышанное ранее шипение. Его ярко-зелёные глаза с чёрными вертикальными зрачками уставились на меня, а на мордашке появилась… улыбка! Прямо «от уха до уха»! Верхние и нижние веки выступали над глазами, отчего те стали ещё более выразительными. Капюшон, натянутый на шипы, торчащие с обеих сторон головы, улёгся, и мордочка приобрела миролюбивый и добродушный вид. Существо издало курлыкающий звук и, подняв толстый хвост, завиляло им, как собачонка при виде хозяина.

— И откуда ты тут взялся? — спросил у зверька, будто ящерёнок мог ответить, но тут мой взгляд наткнулся на открытый ларец, заглянув в который, обнаружил пустую скорлупу. — Понятно! Мара Исия, для страха нет причины. Это подарок асора. Но почему мой защитник вылупился так рано? Посланец сказал, что его целых семь дней надо в руках у сердца держать.

— Ваша милость, а вы уверены, что это существо не опасно для вас? — недоверчиво косясь на малыша-секьюрити, произнесла женщина.

— Нет, он — мой защитник, а для этого я должна его кормить и заботиться. Прошу вас, принесите завтрак и фрукты, а я пока с ним познакомлюсь.

Мара Исия поклонилась и вышла, а я протянул к животинке руку и осторожно прикоснулся к голове, чтобы погладить. Геккончик снова курлыкнул и прикрыл от удовольствия глаза, а затем, проворно перебирая лапками, забрался по руке на плечо, развернулся, свесив хвост у меня за спиной, и проворно лизнул язычком в ухо.

— Ну что за милота, — непроизвольно улыбнулся я, уже не удивляясь неожиданно появившейся чисто девчоночьей манере умиляться всяким няшным зверушкам типа котят и щенят. — Мне как-то надо тебя назвать. А как? Я ведь даже не знаю — ты мальчик или девочка? Наверное, надо бы придумать нейтральное имя. Кого-то ты мне напоминаешь, — напряг свою память, и перед внутренним взором появилась красноглазая белая мордочка с почти такой же улыбочкой «до ушей, хоть завязочки пришей». — Точно! Круш Лу́лу из «Оверлорда». Но она, вроде, девочка. А ты? Тебя как назвать: Круш или Лулу?

Будущий секьюрити моментально спустился с плеча и заметался по кровати. Затем он замер, уставившись на меня круглыми глазами. Наверное, хотел что-то сообщить, а как — не знал. Интересно, эти животинки разумные? Надо проверить.

— Давай мы с тобой поступим так: я буду говорить имя, а ты как-нибудь изобрази, нравится оно тебе или нет. Понятно? — спросил, не надеясь, что получу вразумительный ответ.

Ящерка снова улыбнулась во весь рот и завиляла хвостом. Следовательно, это означало у неё согласие.

— Круш, — сказал, с нетерпением ожидая реакции.

Геккончик снова заметался по кровати и начал закапываться в одеяло. Значит — ответ «нет».

— Лулу! — позвал, уже зная её решение.

Хитрюга высунула нос из-под одеяла, выбралась полностью наружу и одарила своей коронной улыбкой, энергично виляя хвостом.

В этот момент в комнату зашла мара Исия с подносом, где находился наш с Лулу завтрак. Когда женщина поставила его на стол, я представил их друг другу:

— Мара Исия, это — Лулу. Лулу, это — мара Исия. Прошу любить и жаловать.

Глава 7. Пробуждение дара

Нередко дар богов бывает божьей карой.

Жан Расин

Жизнь налаживалась. Я вполне комфортно устроился, проблем с финансами не испытывал, кормёжка — вкусная и регулярная, отношения с родственниками, можно сказать, наладились. Отец стал относиться ко мне с уважением после того, как я вскрыл нарыв на его совести, мачеха была со мной мила, как и раньше, но в её голосе перестала так явно чувствоваться фальшь. Сестра, оставаясь избалованной и капризной девочкой, прекратила пакостить явно, хотя иногда, по старой привычке, показывала зубки, ревнуя меня то к отцу, то к асору. Я же старался проявлять к ней терпимость, помня о годах «тяжёлого детства», когда младшенькая служила инструментом в руках амбициозной матери. Мы часто играли с Риси, а я между делом пытался вложить в её прелестную головку правильные мысли о взгляде на жизнь.

У меня имелся опыт общения с младшей сестрой в прошлой жизни, поэтому даже отсутствие фундаментальных знаний в области психологии не мешали выстроить наши отношения с Риси таким образом, что через некоторое время она стала вести себя совершенно иначе. Можно сказать, что мы сдружились. Девочка прислушивалась к моему мнению и даже стала лучше есть, когда сообщил ей, что костлявые вешалки для одежды мужчин не привлекают: им надо, чтобы было за что подержаться.

— Откуда ты это знаешь? — удивлённо хлопая ресницами, спросила Риси.

— А ты понаблюдай за отцом, — посоветовала я. — Когда он заходит в трапезную, то первым делом смотрит не на тебя и не на меня, а на матушку, причём на совершенно определённую часть её тела — на грудь. Согласись, вряд ли он туда стал заглядывать, если бы там не было на что посмотреть.