Струны сердца - [32]

— Какая жестокость! Это несправедливо.

— Возможно. Но считается, что тюрьма должна сломить человека, а не исправить его.

— Тебя они не смогли сломить.

— Не смогли, — эхом отозвался он, а потом тихо добавил: — Но они очень старались. Откровенно говоря, мне неохота об этом вспоминать, Эд.

— Прошу тебя, — попросила Хани. — Мне хочется получше тебя узнать, Гидеон.

— Я хочу знать о тебе всё.

— Всё? — Он рассмеялся. — Не такой уж я интересный, поверь. Просто один из бандитов приграничной полосы, с которым война сыграла злую шутку. Не будь этой треклятой войны, моя жизнь наверняка была бы другой.

— А чем бы ты сейчас занимался, если бы не война?

Гидеон обернулся и внимательно посмотрел на девушку. Сердце его забилось. Он понял, что ее вопрос не был праздным: ей действительно хотелось знать все о его прошлом, возможно, ей небезразлично и его будущее. Никто раньше не проявлял к нему такого искреннего интереса. У него комок подступил к горлу.

Никогда еще не встречал он такой женщины, как Хани Логан. По правде говоря, он вообще не был знаком с приличными женщинами, а тем более с девушками из богатых привилегированных семей. Возможно, они другие. Во всех этих пансионах их, наверное, учат, как озадачивать мужчин вопросами о их личной жизни, симулируя интерес и сочувствие, как привораживать мужчин блеском своих загадочных глаз. Похоже, все именно так. Она просто играет заученную роль. А он на это попался как дурак. Как малый ребенок.

Гидеон натянул поводья и остановился.

— Что тебе от меня нужно? — прорычал он.

Хани в страхе тоже остановилась. Она уже видела Гидеона рассерженным, но не таким. Его глаза потемнели, губы сжались в упрямую линию, костяшки пальцев вцепившихся в луку седла, побелели.

— Я не понимаю, о чем ты, — запинаясь, ответила она.

— Черта с два не понимаешь, ясноглазая. — Он выхватил ее из седла и усадил к себе.

— Прекрати! — завопила она. — Ты с ума сошел, Гидеон! Какой бес в тебя вселился?

— Ты, — жарко зашептал он ей в ухо. — Ты в меня вселилась. А все твои большие глаза да сладкие речи. Какое может быть дело дочкам банкиров до воров, Эд, посуди сама. Им незачем вспоминать о прошлом, а еще меньше они заботятся о своем будущем.

— Но я…

Он взял ее за подбородок и повернул ее голову так, что она не смогла избежать его взгляда.

— Может быть, ты и умеешь вертеть своими кавалерами. Но я не принадлежу к числу этих нарядных и воспитанных пай-мальчиков и не привык к таким женщинам, как ты, которые говорят одно, а думают другое. Я не какой-нибудь просто филя, которым ты можешь вертеть, как захочешь.

— Мне… мне вовсе…

— Что тебе от меня надо? Что тебе надо от человека, который ничего не может тебе дать? От человека, который ослеплен тобой и шагу не может ступить, потому что запутался в струнах собственного сердца?

— Я не… то есть… Ах, Гидеон, это правда? — Она бросилась ему на шею и прошептала: — Надеюсь, что правда, потому что я так тебя люблю!

Гидеон закрыл глаза, чувствуя, как ее сердечко бьется рядом с его собственным, вдыхая пьянящий аромат ее кожи, упиваясь ее словами и ненавидя себя за свои.

— Хани, — прошептал он, касаясь губами ее волос. Больше он ничего не мог сказать. Да и сделать тоже, как это ни печально. Во всяком случае, сейчас. А потом? А пока он отправит мисс Хани Логан к отцу, который сумеет о ней позаботиться так, как она того заслуживает.

Глава четырнадцатая

Городок Керрилос казался вымершим, когда путники остановились у гостиницы.

— Послеполуденная сиеста, — улыбнулась Хани.

— Вот и хорошо, — отозвался Гидеон, помогая ей слезть с Нарцисса. Выражение его лица было суровым. Взвалив на плечи седла, он вошел вслед за Хани в холл гостиницы.

Клерк за конторкой встрепенулся и, сняв с крючка ключ, заискивающе осведомился:

— Как поживаете, мистер Саммерфилд?

— Мэм? Вам нужна та же комната? Я велел в ней прибраться.

— Подойдет, — холодно ответил Гидеон, расписываясь в книге для постояльцев. — Леди понадобится горячая ванна.

— Да, сэр.

— Ванна! — Хани, которая стояла рядом, устало облокотившись на конторку, вздохнула. — Я уже почти забыла, что существует такая вещь, как ванна.

Первое, что она сделала, когда они вошли в комнату, — уселась на кровать и стала подпрыгивать на пружинном матрасе.

— Настоящая постель и ванна! Я, на верно, умерла и очутилась в раю!

Гидеон смотрел на нее и улыбался. Приходит в восторг от обычных удобств, напрочь забыв о роскошествах, к которым привыкла! Ему было приятно, что он может доставить ей это маленькое удовольствие, наполнившее радостным блеском ее огромные глаза. А всего-то — продавленный матрас в дешевой гостинице да возможность принять горячую ванну.

Подавив желание сесть с ней рядом, он вздохнул и направился к двери.

— Я думаю, скоро принесут воду. Но никому больше не открывай, Эд.

— А ты куда?

— На телеграф.

Улыбка сошла с ее лица. — О!

— Запри за мной дверь. Слышишь?

— Слышу, — проворчала она, а потом крикнула вдогонку: — Будь поосторожней с сердечными струнами, Гидеон! Я не хочу, чтобы ты в них запутался и упал с лестницы.

Он тихо выругался, а чтобы она не услышала, с силой захлопнул дверь.

Телеграф находился в здании вокзала, недалеко от гостиницы. По дороге Гидеон сочинил текст телеграммы, которую собирался послать Рейсу Логану в Санта-Фе.