Строители - [95]

— Это ответ треста? — спросил я Ивлева.

— Да, — закричал Самородок. — Да!

Я поднялся.

— Подожди, Виктор Константинович, — вдруг сказал Ивлев.

Я остановился.

— Ему нечего тут ждать. — Самородок поднялся. — Он получил ответ, и другого не будет… Мы ведь уже два раза праздновали твой уход на заслуженный отдых, Владимир Васильевич!

Ивлев молчал.

— Вы довольны, Виктор Константинович? — Самородок подошел ко мне и хотел положить руку мне на плечо.

Я отстранился, и его рука повисла в воздухе.

— Я доволен, Александр Семенович. Вы ведь признали: предложения хорошие… А вы, товарищи, как считаете?

— Я считаю, — тихо сказал Воронин, — что нужно немедленно предложения проводить в жизнь.

— Спасибо, Воронин] Но если вы уже нашли в себе мужество так ответить, то я вам дам один совет. Запомните: начальство хамит только до тех пор, пока подчиненный ему позволяет. Это закон, Воронин. Вы меня поняли?

Самородок побелел от бешенства.

— Иду, иду, дорогой Александр Семенович, — приветливо сказал я ему. — Вы сейчас сможете продолжить милую беседу с Ворониным… если, конечно, он вам позволит.

Итак, строительство подвалов зданий и устройства подземных коммуникаций, то есть этот самый знаменитый «нулевой цикл», будет по-старому возводиться с нарушением всех сроков.

…Главный инженер мастерской великой державы, именуемой «Моспроект», Александр Александрович Пучков встретил меня любезной улыбкой, во всеоружии многочисленных инструкций.

— Да-да, Виктор Константинович, конечно, вы правы. Это просто замечательно, чтобы строители с самого начала участвовали в проектировании!

Он посмотрел на меня сквозь очки лукавыми черными глазами, приветливо положил руку мне на локоть.

— Я тут советовался, признаться, многим ваши предложения нравятся, но объясните, что это за статья? — он придвинул ко мне многотиражку.

Статья… Вот уже Морозов, принявший временно от Моргунова дела стройуправления, на мой вызов нагловато заявил диспетчеру, что у него нет времени приехать. Беленький, предлагавший «кровный союз» против управляющего, перестал совсем ко мне обращаться, а его секретарь подозрительно часто отвечает, что начальства нет; вот уже Мякишев держит желтый карандаш у беззубого рта вертикально, а Ирочка Обедина (совсем, бедная, уморилась!) бегает по комнатам и в каждой устраивает коллективную читку статьи.

Как это говорится в таких случаях: «стиснуть зубы»? Но стиснуть зубы нельзя: нужно отвечать начальству, как дела на «сдаточных» объектах; нужно самому спрашивать с начальников и главных инженеров СУ, начальников служб; нужно, наконец, вести бесконечные телефонные разговоры, потому что у главного инженера треста, кроме телефона, ничего нет: ни базы механизации, ни гаража, ни одного подсобного предприятия, — все специализировано по разным трестам. Ни на минуту нельзя стиснуть зубы.

Я вижу разные взгляды: насмешливые, жалостливые, откровенно злорадствующие, сочувствующие. Одно в них общее — любопытство. Как ты себя сейчас поведешь?

Я думал. Можно принять позу обиженного человека, всем и каждому рассказывать, как неправильно с тобой поступили, искать сочувствия. Ну хорошо, несколько дней посочувствуют, а что дальше?

Можно пойти жаловаться на управляющего, на Костромина. А на что, собственно говоря, жаловаться? Костромин высказал в статье свои взгляды, ее напечатали, управляющий со статьей согласен. Конечно, я мог бы пойти в горком, — наверное, меня поддержали бы, — но как я могу обращаться туда за помощью? Ведь сделано так мало… Как же все-таки поступить?

Я шел после работы пешком и не переставал думать об этом.

Вдали показались серо-черные дома у кинотеатра «Ударник». Я люблю их. Вот, кажется, те же коробки, которые сейчас так принято ругать, а какое интересное сочетание объемов! Мне почему-то всегда кажется, что на этих зданиях шпили и башни и вытянуты они вверх. Дальше — сад с большими деревьями, низкие скамейки. Дети, старики с газетами и парочки…

«Знаешь что? — вдруг говорю я себе. — Давай примем такую форму: раз в статье критикуют «прожекты», нужно энергичнее проводить эти прожекты в жизнь… Не хмуриться, не злиться, не отчаиваться, даже улыбаться».

«Хорошо, — отвечаю я себе, — принято… А сейчас, миленький, кончай прогулочку, — пора домой».

Мне не раз пришлось напоминать себе об этом решении. На вопрос Владика, может ли он в связи со статьей присвоить себе почетное звание «Единственный безработный Советского Союза», я спокойно ответил:

— Владик, действительно пора снять табличку «Диспетчерская». К вам переводятся еще три инженера, которые сейчас работают над графиками строительства. Отныне вы будете называться «Отдел автоматизированного учета и управления строительства». Я говорил с вашим другом Опришко, он обещал считать графики на вычислительной машине. Вы довольны?

— А… статья? — впервые я увидел Владика озадаченным.

— Именно статья, именно, Владик! Сейчас нам нужно все ускорить.

Я встречался со многими людьми, каждая встреча начиналась или заканчивалась напоминанием о статье.

Вечером меня вызвал управляющий.

— Я поручал вам написать проект письма о потребностях треста на второе полугодие, — строго сказал он. — Где письмо?