Строители - [33]
— Вы не сможете, — убедительно и твердо сказал он, — у вас не хватит времени. Вам нужно строить.
— Нужно вкалывать, как говорит мой начальник. Правда?
Молодой человек задумчиво и оценивающе посмотрел на меня.
— Я сам работал на стройке. Это, конечно, грубое слово «вкалывать», но оно, если хотите, верно характеризует жизнь строителя. Я вообще удивляюсь тому, что вы смогли ввести систему, кое-что сделать по новой технике… — Сейчас он уже доказывал правоту Моргунова.
Я вздохнул.
— Ладно, облагораживайте. Пишите свою диссертацию.
Светиков поднялся, его губы сложились в любезную улыбку.
— Я очень рад был с вами познакомиться. Начну работать завтра в десять… И не обижайтесь, пожалуйста, это в порядке вещей. — Он взял портфель со стула и, почтительно поклонившись, вышел.
Я остался сидеть. Что же мне все-таки ответить Моргунову?
Сколько я ни уговаривал Анатолия отремонтировать прорабскую, он упрямо возражал:
— Слушайте, Виктор Константинович, не приставайте. На стройке у меня чисто?
— Чисто.
— Ну вот и хорошо, а в прорабскую, пожалуйста, не суйтесь.
— Но ведь…
Анатолий вскакивал и нервно бегал по комнате, на щеках у него появлялись красные пятна.
— Слушайте, христом-богом прошу, не лезьте мне в душу!
В конце концов сдался я, прорабская так и осталась темной, грязноватой.
Когда я зашел, Анатолий беспокойно посмотрел на меня.
— Что-нибудь случилось? — вместо приветствия спросил он.
— Здравствуйте, Анатолий Александрович.
— Здравствуйте, здравствуйте, — нетерпеливо ответил он. — Все воспитываете!.. Чего приехали?
— Просто так, посидеть у вас. — Я взял табуретку.
Анатолий недоверчиво посмотрел на меня.
— Ну сидите, только, пожалуйста, молчите, хорошо?
В перерыв мы вышли на площадку. Я вспомнил об утреннем визите Светикова и рассказал о нем Анатолию.
К моему удивлению, Анатолий обрадовался:
— Вот, вот… я так и думал, что вы с вашими идиллиями останетесь в дураках. Мы ишачим, а сейчас какой-то пижон с бачками все использует и станет кандидатом.
— У него нет бачков, и он не выглядит пижоном.
— Все равно. Как хотите, а я его на стройку не пущу, — Анатолий начал раздражаться.
Наш спор прервал громкоговоритель диспетчерской связи:
— Хр…р…авного инже… хр-р-р…осят… елефону.
Я вопросительно посмотрел на Анатолия.
— Что он сказал?
— Да вот, никак не наладим, — с досадой сказал Анатолий, — вас просят к телефону.
Седая чопорная дежурная, излучавшая столько холодной вежливости, что даже водители в ее присутствии казались дипломатическими работниками, сказала, что я опоздал.
— Звонили из автомата, но вас не дождались. У Сокова какая-то крупная авария.
— Что! Что там случилось?
— Не знаю. Телефон у него не работает, — сухо ответила она.
Несколько секунд я стою в каком-то оцепенении, а потом бегу к выходу.
…И вот я на площадке. На стене здания лежит башенный кран. Металлическая башня его, кажущаяся всегда такой мощной, сейчас расплющилась и погнулась. Кажется странным, что раньше она держала большие грузы. Тут уже копошится ремонтная бригада.
— Пострадал кто?
В ответ мне хмурое молчание.
Я не выдерживаю:
— Да черт вас всех побери! Может кто по-человечески ответить?
Один из них поворачивается, смотрит на меня и вдруг примирительно говорит:
— Никто не пострадал. Идите в прорабскую и поскорее, а то как бы вашего Петьку не прибили.
…Петька Манаенков пришел ко мне из тюрьмы. Помню, как он усмехаясь сказал:
— Прибыл, начальник, к вам на работу. — И тихо добавил. — Из заключения, возьмете?
Был он мал ростом, черняв, быстр и отчаянно молод.
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать. Будете сейчас расспрашивать, почему попал в тюрьму, да? — Он взял со стола справочник, повертел его в руках и положил на место.
— Буду.
— А потом скажете, что я еще молод, не имею специальности, сидел в тюрьме и что вы не хотите со мною возиться?
— Возможно, так и будет.
Он не упрашивал меня. Легко поднялся со стула и пошел к двери. Я посмотрел на его худую спину с сиротливо торчащими лопатками и вернул его.
— Но, смотри! — как можно солиднее сказал я.
Небрежно помахивая запиской в отдел кадров, он сказал:
— Не пожалеете, что взяли, гражданин начальник. За помощью буду заходить.
Через неделю он попросил у меня денег, но в первую получку отдал. Потом взял привычку постоянно занимать небольшие суммы. Не помню, как получилось, что я ему отказал. Он недоуменно посмотрел на меня и, не сказав ни слова, вышел.
Позже я узнал, что он хвастался бригаде: «Главный знаете как мне доверяет! Вот зайду, попрошу любую сумму взаймы, он даст». Очевидно, несмотря на свой беззаботный вид, он тяжело переживал прошлое. Может быть, мое доверие поддерживало его. Я вызвал Петьку и предложил денег в долг. Он усмехнулся, взял со стола линейку, повертел ее.
— Нет, главный, может не беспокоиться, денег мне не нужно.
Скоро Петька стал неплохим сварщиком.
В этот день он поспорил с дружками. В обеденный перерыв залез на башенный кран и пустил его, в ход. Пари он выиграл, но остановить кран не смог…
В прорабской много людей. За столом, молодцевато выпрямившись, сидит Сарайкин, инспектор по технике безопасности. Он нетерпеливо постукивает тонкими пальцами по стеклу.
На скамейке заплаканная Машенька-крановщица, а рядом начальник управления механизации Богаткин, большой, грозного вида мужчина. Прораб Соков, как всегда, ищет у полки какой-то чертеж. У стены Петькина бригада — пришли выручать.
Лауреат премии ВЦСПС и Союза писателей СССР Лев Лондон известен читателю по книгам «Как стать главным инженером», «Трудные этажи», «Дом над тополями». В новом остросюжетном романе «Снег в июле» затрагиваются нравственные и общественные проблемы. Роман — своеобразное лирико-сатирическое повествование. Свободно и непринужденно, с чувством юмора автор раскрывает богатый внутренний мир своих героев — наших современников. В книгу включены также рассказы из жизни строителей.
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».