Строители - [106]

— Что вы собираетесь делать? — обеспокоенно спросил Костромин.

— Ничего-ничего, Владислав Ипполитович, все будет в порядке.

Один за другим в комнату входили начальники отделов, последней вошла Нина.

Я поднялся:

— Владислав Ипполитович и я побеспокоили вас буквально на несколько минут. Вчера Владислав Ипполитович дел согласие Левшину за месяц сдать в эксплуатацию четыре дома…

— Как за месяц? — перебил меня главный механик Ревякин. — Там же монтируются только девятые этажи.

— За месяц, Иван Иванович, — вздохнул я. — Ничего не поделаешь — просьба Левшина.

— Но это же самоубийство, — зло сказал Мякишев. — Форменное самоубийство. Даже если перевести на каждый дом по четыреста рабочих…

— Извините, пожалуйста, — мягко перебил я Мякишева. — Я тоже так говорил у Левшина, но Владислав Ипполитович, как и.о. управляющего, сами приняли это решение… Так, Владислав Ипполитович? — вежливо спросил я.

Костромин молчал. Не спешил и я. Ему пришлось ответить:

— Да… Я не мог отказать Левшину.

— Так вот, учитывая такое сложное задание, — продолжал я, — Владислав Ипполитович хочет лично заняться сдачей этих домов. — Я остановился, ожидая реакции Костромина, но он ничего не сказал.

— Наша задача — разгрузить Владислава Ипполитовича. С сегодняшнего дня по всем вопросам текущей работы треста обращаться ко мне. И вы, Нина, все бумаги направляйте мне… Вы хотели что-нибудь добавить, Владислав Ипполитович?

Костромин молчал.

— Всем службам треста оказывать этому строительству самую конкретную помощь. Все, товарищи, вы свободны, извините, пожалуйста, что оторвали вас от работы.

— Это же знаешь что, Виктор! — закричал Ротонов. — Как ты мог допустить?

— Я тоже вчера кричал, уважаемый товарищ Ротонов, но меня выставили из комнаты, выгнали. Ясно?.. Все свободны.

В комнате остались только я, Костромин и Васильев.

Костромин растерянно смотрел на меня, Васильев задумался.

— Вы хотели мне что-то сказать, Валентин Михайлович? — спросил я его.

— Нет. — Он поднялся и медленно вышел из комнаты.

— Вы извините, Владислав Ипполитович, я тоже побегу. Ведь у нас есть и другие объекты, потом управление Янина… Побегу. — Я поднялся.

Костромин молчал.

«Других» домов у нас было много.

У одного из них стояли Беленький, прораб Шуров и Косов, бригадир комплексной бригады.

Беленький притворился, что не заметил меня.

— Чего язвишь, Шуров? — строго говорил он. — Мне эти твои фокусы уже в печенке сидят. Хочешь уходить на проектную — уходи. Я тебе «докладывал», что возражал Костромину. Он знать ничего не хочет. Рабочих всего управления — на «корабль».

Беленький как будто невзначай повернулся:

— А-а, вот и главный инженер. Он может тебе дополнительно все разъяснить.

— Здравствуйте, — сказал я.

Шуров в пояс поклонился, заявив, что он весьма рад моему появлению, — наверное, сейчас все станет на свое место. Чтобы я не вздумал принять эти его высказывания за правду, он иронически улыбнулся.

С того времени, как я впервые увидел его, много воды утекло: были снесены целые кварталы старых деревянных домишек, построены тысячи новых домов, на Марс запущена автоматическая станция, на улице Горького появились бородатые молодые люди с длинными волосами, в кожухах, только один Шуров все так же с невозмутимым лицом язвил начальству и в этом, казалось, видел смысл своего существования.

— В самом деле, Виктор Константинович, — важно сказал Беленький, — что это вы с Костроминым там сотворили? Ведь вот Косов начал монтировать дом четырнадцать-Б, а сейчас прекращать приходится.

«Спокойненько, спокойненько, по-взрослому! Удивиться нужно, обязательно удивиться», — говорил я себе.

— А что случилось?

Беленький подозрительно посмотрел на меня:

— Как что случилось? Костромин приказал снять с «Б» всех рабочих до одного и перевести на «корабль». Чтобы завтра там было триста человек… С ума вы сошли?!

— Ах, вон оно что! Но я тут ни при чем.

Я подробно рассказал все.

— Ну, а почему ж вы не отстояли своего мнения? — спросил Шуров.

— Я отстаивал, но меня попросили уйти.

— Ай-ай, как нехорошо! — издевался Шуров. — Так, значит, и выгнали?

— Извините, вмешаюсь в разговор, — раздался за моей спиной голос.

Я обернулся. Сзади стоял посол бригады Косова Девятаев. Его плоское большое лицо было, по обыкновению, спокойно и невозмутимо.

— Пожалуйста, Девятаев.

— Значит, вы тут, Виктор Константинович, ни при чем? Ваше дело сторона?

— Сторона, сторона! — подтвердил я. — Понимаете, Девятаев, Костромин сейчас и.о. управляющего. Он может самостоятельно принимать решения, как единоначальник.

— Понимаю, — спокойно сказал Девятаев. — Но ведь, насколько мне помнится, когда вы пришли в трест, тоже принимались решения, но вы добивались их отмены… И успешно.

«Спокойно! — снова приказал я себе. — Он, конечно, прав, но это не важно, главное — Костромин!»

Я развел руками.

— Понятно, — не повышая голоса, сказал Девятаев.

— Пойдемте, — обратился я к Беленькому, — посмотрим, как у вас дела.

Когда я прощался, Шуров демонстративно отвернулся, Косов пристально посмотрел на меня, задержал мою руку. Мне показалось, что в его глазах промелькнула жалость.

Мы прошлись с Беленьким по корпусу.