Строгановы: история рода - [61]

Было подсчитано, что такие наводнения повторяются один раз в 45 лет.

Петербург действительно был «одним из самых необычных, самых привлекательных, самых ужасных и самых драматических из всех великих городов мира. Город расположен далеко на севере, лучи солнца, освещая его, падают под предельно острым углом, равнинная местность; тот факт, что городской ландшафт часто прерывается широкой, сверкающей водной поверхностью, подчёркивает, за счёт вертикалей, горизонтальные линии, – всё это порождает ощущение бесконечного пространства, дальности и мощи… Холодные воды Невы делят центр города на две части; она течёт тихо и быстро и напоминает гладкую серую металлическую пластину… Она несёт с собой запах уединённых лесов и болот, откуда берёт своё начало этот водный поток. Во всём ощущается близость огромного дикого русского севера – безмолвный, мрачный, бесконечно терпеливый»[49].

Англичанин Р. Луаль писал: «Знатные путешественники повсюду встречают радушный приём, весёлое и приятное общество, разного рода развлечения… А люди более низкого происхождения на каждом шагу сталкиваются с трудностями, и им всё кажется мрачным и безрадостным. В конце концов они попадают в круг второразрядных людей, и их обычаи и нравы производят на них отталкивающее впечатление».

Путешествовать по Европе в начале XIX века было очень непросто. Клопы и другие паразиты встречались весьма часто. Путешественники с именем, как, например, супруги Лондондерри, сталкивались и в Голландии с грязью и блохами в молоке, нечистоплотность в Дании и Швеции была для них отвратительна. Однако они всегда были готовы видеть во всём только хорошее и не позволяли сбивать себя с толку ни грязью в гостиницах, ни шокирующими варварскими обычаями в России, «поскольку там нет такой нужды и нищеты, как в Ирландии. Мужчины этого народа высоки ростом, с приятной внешностью: они хорошо и тепло одеты, их высокие сапоги, разноцветные сафьяновые перчатки, широкие накидки из овчины и пёстрые шарфы, а также их длинные бороды и растрёпанные волосы – всё это покрыто толстым слоем грязи… но они очень разумны, – им можно всё легко объяснить языком жестов».

Когда Лондондерри приехали в 1826 году в Россию, Строгановы взяли их под своё покровительство, а отец Сергея Григорьевича провёл их по залам Академии изящных искусств: «…внушительное здание и великолепное учреждение. Царь в высшей мере способствует развитию одарённых и талантливых людей, образование и учение поощряются всеми возможными способами; при таких условиях эту огромную империю ждёт скорый подъём в области культуры и на пути продвижения к цивилизованному миру. В последние двадцать лет здесь, по всей видимости, достигнуты большие успехи, чем за одно или два предшествовавших столетия. Мы видели две галереи, заполненные современными произведениями, которые впоследствии будут выставляться, и прекрасную библиотеку, открытую для студентов. Потом мы бродили по различным залам, посмотрели, как студенты занимаются копированием. Здесь есть также архитектурная школа, где каждый имеет возможность работать над своим строительным проектом в отдельном помещении, другие студенты ему при этом не мешают…

Оттуда мы направились к выдающимся мастерам по изготовлению мебели; особенно нас поразила красота инкрустаций, выполнявшихся ими из сортов дерева различных цветовых оттенков. В этом смысле русские превосходят англичан в стиле, а французов в качестве. Затем мы поехали в стеклодувную мастерскую, которая располагалась за пределами города. Там изготавливают подзорные трубы, обычное оконное стекло и необыкновенно красивые разноцветные стеклянные столы… Цены, показавшиеся нам скромными, везде проставлены…»

Граф Строганов и леди Лондондерри ехали в лёгких санях, запряжённых большим рысаком, который мчался быстро, как ветер, в то время как «маленькая, буйная» лошадь скакала рядом. Граф дал совет своей спутнице плотно закрыть рот, чтобы «крошечные ножички не начали бы танцевать у неё в горле». Они были на пути к знаменитым ледяным горкам на Елагинском острове. Горки, высотой от двадцати до тридцати метров, спускались вниз почти отвесно. Молодые господа были одеты в своего рода эскимосские костюмы: меховые шапки, какие принято носить на востоке, расшитые вышивкой перчатки с отворотами, короткие куртки на меху. Все страстно желали составить общество дамам, которых усаживали в сани, и затем они летели вниз: «Совершенно невозможно себе представить, какой жуткий тебя охватывает страх. Если бы на меня сверху набросился орёл, схватил и понёс бы под облака, я и тогда не могла бы испытать большего ужаса. У меня перехватило дыхание, я ничего не видела и не слышала, перед глазами всё поплыло, и только шум раздавался в ушах. Это развлечение похоже на то, как если бы ты бежал на самый верхний этаж, чтобы тебя там выбросили из окна».

Внучка маршала Кутузова и супруга австрийского посла, графиня Долли Фиккельмон, тоже доверила свои воспоминания дневнику, который не был опубликован: «Я привыкла к такому странному развлечению. Это типично для Севера, где людям необходимо испытывать настоящие или воображаемые порывы страсти, чтобы разогреть кровь в жилах. Срываться вниз с ледяной горы – это тоже своего рода чувственный порыв».