Стретч - 29 баллов - [61]
Затем я лег, выключил свет и постарался настроить мысли на конструктивный лад. Очень быстро я оказался среди электрических огней мира сновидений. На этот раз огни куда-то звали, они освещали широкую дорогу, ведущую к целительной сельской идиллии Суффолка.
Восемьдесят с лишним фунтов
— Господи, да ты действительно живешь у черта на рогах.
Билл только что закончил объяснять, как проехать к его дому.
— Что?
Из трубки доносились неистовые крики и периодический гул, как будто кто-то бил в гонг. Какофония не прекращалась весь разговор.
— Я сказал, что ты действительно живешь у черта на рогах.
В трубке завыла собака, а может быть, волк.
— Где?
— Что?
Тарарам стоял невообразимый.
— Я сказал…
— Да заткнитесь вы все хоть на минуту! Извини, Фрэнк.
В доме Билла наступило временное затишье, изредка прерываемое тявканьем.
— Я сказал «ничего, доеду». Ты уверен, что я не помешаю?
Один из детей заголосил во всю мощь маленьких легких.
— Здесь хорошо. Нет, правда. Извини за бедлам.
Когда мы перешли к техническим вопросам, шум вернулся на пиковый уровень.
— Я у тебя буду рано вечером.
— Отлично.
— Ты уверен, что проблем не будет?
— Абсолютно. Я просто… Бен, если ты не перестанешь бить в кастрюлю, я тебя… я тебя… короче, тебе не понравится. Боже. Нет, честно, я буду очень рад.
Грохот не прекратился.
— Прекрасно.
— Сью, заткни им рот, что ты им потакаешь. Послушай, пора заканчивать разговор, у нас тут полный завал. Кажется, они добрались до масляной краски. А ну-ка…
— Не волнуйся, Билл. Увидимся в районе шести.
Билл уже повесил трубку.
Я выехал в пол-одиннадцатого, поудобнее пристроив лампообразного друга на соседнем сиденье. Приятно ехать в компании доброго, непритязательного попутчика.
Даже если не работать по сменному графику — а я уже не работал, — в воскресеньях нет ничего хорошего. Машин на автостраде не густо, погода — вороненая сталь. Этим цветом были окрашены все воскресные дни моего детства, мальчишкой я любил сидеть дома. Трудно сказать, почему они иссушивали и отнимали волю, ведь я не питал отвращения к школе, меня не водили в церковь и на семейные сборища. Подозреваю, что всему виной плохие телепрограммы. Телевидение как будто считало своей обязанностью показывать по воскресеньям только всякую дурь. Видимо, какие-то либералы-патриции вбили себе в голову, что, если по воскресеньям показывать одну муть, все подростки от скуки пойдут искать работу или изучать иностранные языки. Но все мои друзья просто смотрели, что показывали. Многие даже стали предпочитать плохие передачи хорошим, бравируя тем, что любят плохое. Плохие телепередачи давали пищу для пересудов по понедельникам. «Ты смотрел вчера „Аап Каа Хак“? Вот говно, правда?» — «Что ты, классная штука!» — «А вчерашние „Хвалебные песни“? Какой тупизм». — «Не-е, „Песни“ — супер». Так они готовили себя к жизни, возводя плохие вещи в культ, ибо потом можно было иронизировать и ставить их выше хороших, тогда как хорошие вещи сами по себе были банальны.
Дурное телевидение сильно повлияло на восьмидесятые и девяностые годы. Во-первых, каноном стали сериалы типа «Держись» и «Соседи». Люди начали покупать записи «Аббы». На выборах победил Джон Мейджор. Я не жалуюсь, просто либералы-патриции попали пальцем в небо. Во-вторых, все, кто смотрел плохие телепередачи в семидесятые годы, потом выросли и двадцать лет спустя тоже стали делать плохие телепередачи.
С этими мыслями я свернул с M1 у Лестера и направился по А47 в сторону Питерсборо. В памяти оживала музыка имен Средней Англии. Билл жил в поселке Хай-Элдер поблизости от Йоксфорда, в тридцати милях на северо-восток от Ипсвича. Проехав Норвич, я оказался в местах, где названия напоминали неудачные шутки — Бекклз, Бангей, Сэксмандэм.
Ландшафт был плоский, точно блин, но вместо уныния я чувствовал себя так, словно катил вдоль края земли. Ни одна постройка не превышала пяти метров, ничто надо мной не нависало — лишь темнеющее безбрежное небо над головой. Казалось, там, где кончается небо, все остальное тоже кончается. К пяти наступила кромешная тьма и пошел сильный дождь. Билл посоветовал зайти в паб «Два гуся» в Йоксфорде и спросить, как доехать оттуда до Хай-Элдера, поселка на моей карте не было. Паб выглядел неизящно — плоскомордое кирпичное здание, замыкающее полукруг из десяти муниципальных домов. Внутри горел яркий свет, гремела кантри. Я запомнил ковровое покрытие в янтарнолиловых разводах, такое же было у нас в прихожей — в моем детстве. Вокруг барной стойки ошивалось пять-шесть человек На деревенских они не были похожи. Вызывающие прически. У одного короткие, как у полицая, волосы росли прямо от бровей. У другого — типично мужская залысина, зато сохранившиеся волосы блестящим полотном свисали до середины спины. Длинноволосый посмотрел на меня в упор, но без угрозы. Футболка на пузе колоссальных размеров ездила вверх-вниз, как веко на сонном глазу, обнажая глубоко посаженный, мясистый пупок и полоску трусов цвета хаки.
— Привет, кто-нибудь знает, как проехать в Хай-Элдер?
Я адресовал вопрос всей компании сразу. Они зафыркали, захрюкали и заелозили ногами, будто стадо буйволов, потревоженное у водопоя.
Помните ли вы свой предыдущий год? Как сильно он изменил ваш мир? И могут ли 365 дней разрушить все ваши планы на жизнь? В сборнике «Отчаянный марафон» главный герой Максим Маркин переживает год, который кардинально изменит его взгляды на жизнь, любовь, смерть и дружбу. Восемь самобытных рассказов, связанных между собой не только течением времени, но и неподдельными эмоциями. Каждая история привлекает своей откровенностью, показывая иной взгляд на жизненные ситуации.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.