Стремнина - [59]
— На таких весь старый мир держался, — продолжал Чернолихов, с трудом преодолевая свое прямо-таки девичье волнение. — Живи для себя — вот их закон. А теперь законы другие… Вот они и бесятся, и бунтуют, и дают нам бой.
— И частенько не без успеха, — добавил Кисляев.
— И все гудят, все гудят… — Голос Гриши, вначале слегка позванивающий от волнения, постепенно начинал крепчать. — Очень любят погудеть о свободе личности. Но из них-то, как известно, и выходят самые лютые душители свободы. Ну как же не держать таких в уздечке? Они не только себе портят жизнь. Они другим мешают жить.
— Погоди-ка! — вмешался тут Уваров, давно жаждавший по какому-нибудь случаю затеять перепалку с Гришей, и не потому, что расходился с ним во многом, а так, от любознательности. — Насчет уздечки я согласен. Крикунов как-то одергивать надо. Но одергивают-то не только их, а заодно и меня?
— А ты это чувствуешь? — участливо осведомился Гриша.
— Я не толстогубый.
— Видать тебя, чувствительный… — усмехнулся Гриша. — Ты вот раскаиваешься, что остался с нами, и все рвешься отсюда. И даже злишься, что остался здесь. Вот и получается, что ты больше всего думаешь о себе. Так кто же ты, а?
— А про себя что скажешь? — спросил Уваров.
— Все мы пока не святые, да еще с придурью, — не замедлив, ответил Гриша. — А раз так — разумные ограничения для нас не вредны. И они совсем не мешают жить.
— Значит, ты считаешь, настанет время, когда каждый человек будет думать только о других, а о себе — никогда?
— Это уже самоотречение. Его не будет.
— И не может быть! — воскликнул Уваров, вытягиваясь над столом и щуря монгольские глаза. — У каждого — свой характер, свои ин-ди-видуальные черты. Как их вытравлять? Природа не позволит. И не зря человек всегда много думал о себе. Да так и будет думать.
— И думай! — ответил Гриша. — Но не больше, чем о других. И не всегда прежде всего о себе. В этом вся суть.
В этот момент входная дверь открылась, и все, оглянувшись, увидели за порогом Бориса Белявского.
В те дни, когда шла разгрузка баржи, Арсений Морошка появлялся в прорабской лишь поздно вечером. Только заслышав его шаги, Геля отрывалась от машинки. Арсений провожал ее спокойным, задумчивым взглядом, ничем не напоминая ей о том, что она не сдержала своего слова.
На брандвахте Гелю всегда поджидал Белявский. Он, как часовой, торчал у дверей ее каюты. Его бесило, что Геля так долго задерживается в прорабской, но, всячески охлаждая свой пыл, он старался быть мирным и ласковым. Его здорово обнадеживало, что Геля отказалась от своей мысли перейти в прорабскую, о чем ему было известно и от Обманки и от Сысоевны.
Всякий раз, встречаясь с Белявским, Геля повторяла ему одно и то же: «Уезжай! Слышишь?» И немедленно скрывалась в каюте. Но вчера она задержалась у двери и заговорила с особенной резкостью:
— Что ты все ловишь меня? Что ты все ждешь от меня? Я тебе все сказала. Скройся с глаз! Надоело!
— Один я не уеду, — сказал Белявский.
— Уе-едешь!
— Я знаю, что у тебя на уме, — не выдержав, заговорил Белявский сквозь зубы. — Но этому не бывать. Так и знай.
— Что захочу, то и будет!
— Не будет!
Встретясь теперь со взглядом Белявского, Геля замерла в тревожном ожидании. Она поняла, что после вчерашнего разговора Белявский уже не в состоянии спокойно дожидаться ее появления на брандвахте. Может быть, он даже решил, что и не дождется ее нынче, а потому и отправился в прорабскую. К тому же Белявский, вероятно, считал, что, встретясь с Гелей не наедине, как прежде, а на людях, он убедительнее всего заявит ей о своих чувствах, о своих серьезных намерениях, и это основательно смутит не только Гелю, но и ее друзей.
Увидев Белявского, притихли в недоумении и гости Гели. Но Белявскому было лишь на руку их замешательство. Стараясь не упустить удачный момент, не надеясь на приглашение, он быстро присел на порог.
— Ко мне? — спросил его Арсений Морошка суховато, определенно догадываясь, что явился он к одной Геле, и гадая, к чему приведет его внезапное посещение. — Говори. Я слушаю.
— Я не к тебе, я к жене, — ответил Белявский и строго поджал губы; именно эти слова ему и хотелось сказать, когда он явится в прорабскую, сказать перед всеми парнями, в совершенно трезвом виде и с подобающей случаю серьезностью.
Геля поняла: так и есть, он задумал смутить ее перед людьми. Опять он осмеливался попирать ее волю. Опять… Вся побледнев от того особого спокойствия, какое всегда являлось предвестником ее бунта, Геля не спеша поставила блюдце на стол и, криво усмехаясь, выговорила раздельно:
— Не было и нет у тебя жены!
— Была и есть, — упрямо возразил Белявский.
— А какая я тебе жена? — возмутилась Геля и, поднявшись у стола, продолжала уже с горячностью: — А ну, расскажи-ка о нашей жизни! Расскажи! Да только всю правду! Ничего не скрывай! Все, как было…
— Геля, остынь, — пугаясь ее намека и вызова, мягко попросил Белявский и, словно извиняясь за Гелю, пояснил взрывникам: — Вспыльчива, просто беда. Все тихая, а как вспылит…
— Перестань!
Все вспомнилось Геле в эти секунды: и ее бездумное увлечение Белявским, и разрыв с ним, и ужас тех дней и ночей на Буйной, когда он добивался встречи с нею и, подкарауливая ее, бродил вокруг прорабской… Нет, всему есть предел! Выдался, вероятно, самый подходящий случай разделаться с ним одним ударом. Если он решил использовать известные преимущества встречи на людях, то и она не упустит такую возможность!
Смело открывайте эту книгу, читатель, и перед вами встанут необъятные просторы алтайских степей, где вечная юность нашего века совершает чудеса; вы услышите взмахи орлиных крыльев, нежнейший звон колосьев, биение влюбленных сердец и музыку богатого и прекрасного русского языка.Роман-газета № 9(213) 1960 г.Роман-газета № 10(214) 1960 г.
Роман воссоздает события первых месяцев Великой Отечественной войны - наступление гитлеровцев под Москвой осенью 1941 года и отпор, который дали ему советские воины. Автор показывает, как порой трудно и запутанно складываются человеческие судьбы. Одни становятся героями, другие встают на гибельный путь предательства. Через все произведение проходит образ белой березы - любимого дерева на Руси. Первое издание романа вышло в 1947 году и вскоре получило Сталинскую премию 1-й степени и поистине всенародное признание.
В годы войны каждый делал то, что выпадало на его долю. Мне было приказано взяться за перо. Известно, что сотрудник дивизионной газеты большую часть времени должен был находиться среди солдат, особенно во время боевых действий, а потом записывать и срочно доставлять в редакцию их рассказы о том, как они громят врага. В этом и заключалась основная суть его далеко не легкой воинской службы. Но иногда хотелось поведать однополчанам и о том, что видел в боях своими глазами, или рассказать о памятных встречах на освобожденной от вражеских полчищ русской земле.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.