Стреляй, я уже мертв - [32]

— Хватит, Юрий! — крикнула она. — Хватит уже!

— Обещай мне, что позаботишься о Михаиле, — голос Юрия звучал умоляюще.

— С тобой ничего не случится. Ты — его отец, и ты ему нужен.

— Но если со мной всё же что-нибудь случится...

— Хорошо, я даю тебе слово, что позабочусь о Михаиле. В конце концов, я тоже его люблю.

Юрия обещание Ирины, похоже, удовлетворило.

Тем временем Соколов и профессор Волков всё свободное время посвящали написанию планов будущих действий. Андрей передавал их предложения своим товарищам и даже предложил Самуэлю тоже написать свои идеи.

— У меня нет времени, к тому же я не очень-то уверен, что следует предпринять, — объяснил Самуэль.

— По крайней мере, приходи на собрание в последний день года. Выпьем водки и поговорим. Мы должны проголосовать за план действий.

— Не уверен, смогу ли прийти, я обещал присутствовать на празднике по случаю окончания года, который устраивают графиня Екатерина и мой друг Константин.

— Похоже, ты предпочитаешь проводить время со своими друзьями-богатеями, а не с нами. Ты меня разочаровываешь, Самуэль. Что с тобой происходит? Ты изменился.

В конце концов, Самуэль обещал зайти на собрание к профессору Волкову.

В тот год 31 декабря Санкт-Петербург завалило снегом. Снег шел с самого раннего утра и продолжался до тех пор, когда город стали окутывать сумерки.

Самуэль тревожился. Он плохо спал, и у него болела голова. В полдень зашел Ёзя, чтобы поздравить вдову Карлову.

Раиса предложила ему чашку горячего бульона и кусок миндального пирога, который Ёзя тут же съел.

— Что такого случилось, что нынче вечером ты не собираешься приходить к Константину? Наш друг устроил в честь проводов года бал-маскарад. Моя мама несколько дней шила костюм Арлекина, хотя из-за мороза я бы скорее попросил твоего отца что-нибудь из его мехов, чтобы нарядиться медведем.

— Я пойду, но надолго не останусь.

— Что у тебя за важные дела? Ты, случаем, не свиданье ли скрываешь?

— Нет, уверяю тебя, что это не нечто столь приятное, как бал или любовное свидание. Не спрашивай, Ёзя, тебе лучше не знать.

— Не могу поверить, что твои друзья социалисты устроили собрание в этот вечер!

В своем ответе Самуэль дал волю охватившему его раздражению, от которого даже свело живот.

— Мои друзья, как ты их называешь, принимают будущее России близко к сердцу. Вы с Константином много говорите, но что вы делаете для того, чтобы изменить положение? Ничего, вы не делаете ничего. Только всё болтаете и болтаете... Константин — аристократ, а ты — внук раввина, и это служит вам предлогом, чтобы сидеть сложа руки. Как же вы можете запачкаться? Конечно же нет, пока народ в России мрет от голода и нищеты, вы сытно обедаете, пьете шампанское, которое подает прислуга, кланяющаяся при вашем приближении.

Эти слова задели Ёзю, он и не представлял, что друг полон негодования.

— В чем ты винишь Константина? Что он аристократ? Что он богат? Он не выбирал, где ему родиться. Как, по-твоему, он должен был поступить? Подложить бомбу в собственный сад? У него есть обязательства, и они священны, например, оберегать бабушку и сестру. А я что, по-твоему, должен сделать? Хочешь, чтобы я вошел в синагогу с криком, что не верю в Бога? Это будет ложью. Да, временами религия меня тяготит, это правда, но я не уверен, что мир без Бога будет лучше нынешнего.

— Что же вы за люди? — зло буркнул Самуэль.

— А ты, что ты за социалист такой?

— Я не живу во дворце и не устраиваю бал-маскарад, чтобы, держа в одной руке бокал с шампанским, разглагольствовать между глотками о мягкосердечии новой России.

— Да как ты можешь высмеивать нашего друга? Ты описываешь его, как легкомысленного и лишенного морали человека. Констаинтин — лучший из нас, он щедрый, заботливый, всегда приходит на помощь слабым и пользуется положением семьи, чтобы помогать нуждающимся, ты же знаешь, сколько людей он вырвал из лап охранки. Как ты можешь его осуждать?

Ёзя был зол и разочарован словами Самуэля.

— Что случилось? — в гостиную вошла вдова Карлова, встревоженная тоном голосов молодых людей.

— Ничего... ничего... простите, госпожа Карлова. Ёзя уже уходит, правда ведь?

— Ухожу. Зайти к тебе было неудачной мыслью, ты в дурном расположении духа, тебя что-то взбудоражило, и поэтому ты ополчился на друзей. Я ничего не скажу Константину, он всё равно не воспримет упреков, граничащих с предательством. Думаю, ты просто забыл, что семья Гольданских сделала для тебя и твоего отца. Хотя бы по этой причине ты не должен позволять себе критику в их адрес. Но чтобы не причинять ему боль, я ему об этом не расскажу.

Самуэль почувствовал себя мерзавцем, но не знал, как взять свои слова обратно и задержать друга, чтобы попросить у него прощения. Он рассердился на самого себя и понимал, что должен попросить у всех прощения. Завтра он поговорит с отцом, который расстроился, что сын не пойдет на прием к Гольданским. Сейчас он обидел Ёзю и Константина, и чуть не поступил так же с Раисой Карловой, которая смотрела на него, прищурив глаза, в готовности устроить хороший нагоняй.

— Это не мое дело, но то, что я только что услышала, меня удивило. Что ты такого сказал, что твой друг настолько обиделся, что вот так уходит? И в чем ты винишь семью Гольданских, которая столько сделала для тебя и твоего отца, да, кстати, и для меня? Неблагодарные не попадают в царство божие.