Стреляй, я уже мертв - [309]
— Итак, вы с Вади решили, что я должен обивать пороги, получая разрешение на поездку в Мадрид, лишь для того, чтобы разыскать какую-то врачиху, которую я знать не знаю, но которая когда-то имела любовную связь с кем-то, кого я знал в детстве, — подвел я итоги. — Разумеется, и армия, и моя жена не станут мне препятствовать. Наверное, Вади в полном отчаянии, если решился попросить меня об этом!
— Он просит вас об этом, потому что только вы можете ему помочь, — ответил монах. — У него больше нет никого, кто мог бы это сделать.
Брат Августин не желал слушать никаких доводов; он, несомненно, считал, что для палестинского беженца, живущего в лагере в Иордании, вполне естественно просить израильского военнослужащего, чтобы тот все бросил и начал распутывать его давнишние амурные делишки.
К тому времени Сад Надежды остался для меня лишь воспоминанием, как и те люди, что окружали меня в детстве и юности. Я сражался во время Второй мировой войны, потом во время войны за независимость, после, в 56 году — в Суэце, позднее, в 67, участвовал в завоевании Иерусалима, так что вся моя жизнь, все стремления были отданы делу становления и процветания Израиля. К тому же я хотел быть счастливым с Паулой и нашими детьми. Я уже выплатил Вади свой долг, когда вытащил из тюрьмы его сына Латифа, хотя и не сомневался при этом, что он был пособником террористов. Я и так уже сделал для него больше, чем следовало, и теперь даже пальцем не шевельну для Вади. Именно это я и сказал монаху.
Вечером я рассказал Пауле о случившемся, чем от души ее повеселил.
— Помнится, этот Вади был твоим лучшим другом, — напомнила она. — Когда мы с тобой познакомились, ты только и говорил, что о нем.
— Да, верно, — согласился я. — Но сейчас мы оказались во враждующих лагерях: он хочет уничтожить Израиль, а я делаю все возможное, чтобы этого не допустить. Так что боюсь, теперь у нас очень мало общего.
— Ну, я на твоем месте не судила бы так прямолинейно. Было время, когда ты сам говорил, что у палестинцев должно быть собственное государство.
— Я и теперь так считаю, но позволь тебе напомнить — арабские лидеры грозятся, что не успокоятся, пока не утопят нас в море. Нет уж, я не стану для него ничего делать; я и так уже сделал достаточно. Больше того, я начинаю жалеть, что помог его сыну Латифу, потому что уверен, что он — чистой воды террорист.
— Этого ты не знаешь.
— Разумеется, именно на этом и строится вся защита Изахи Баха — наличие преступных намерений доказать невозможно; тем не менее, все мы прекрасно знаем, что ни один палестинец не станет нарушать границу только лишь для того, чтобы навестить свою тетушку и кузенов.
— Кто знает...
— Паула, я тебя умоляю... Как ты можешь такое говорить — ты, работающая в Министерстве обороны!
— Именно поэтому я знаю, что необходимо учитывать все версии, даже самые сумасбродные и нелепые. В любом случае, Вади тебя не обманывал.
После этого я долго ничего не знал ни о брате Августине, ни о Вади. К тому времени я потерял своего сына Юваля в войне 73 года. Мы с Паулой были убиты горем; никто не готов потерять ребенка. Вади в этой войне потерял не только старшего сына, но и следующего, погибшего при нападении палестинцев на взвод израильских солдат, что патрулировал берега реки Иордан.
К тому времени я уже вышел в отставку и начал читать лекции в университете. Я помню слова одного профессора о войне; тогда они проскользнули мимо моего внимания, но теперь я всякий раз вздрагиваю, когда вспоминаю о них. Он тогда сказал:
— У меня трое сыновей, и я знаю, что в любую минуту могу потерять любого из них. Если такое происходит с другими, то почему не может случиться со мной?
Именно это случилось со мной и Паулой: мы потеряли сына.
Юваль был совсем молодым солдатом: ему едва исполнилось двадцать лет — возраст, в котором надлежит учиться, а не бегать с автоматом наперевес.
Отправиться в путешествие предложила Паула.
— Думаю, нам пойдет только на пользу, если мы прокатимся за границу.
Я возразил, сказав, что даже если мы уедем за многие тысячи километров, это все равно не спасет от мыслей о погибшем Ювале. Паула на меня рассердилась.
— Ты что же, думаешь, что я могу забыть сына? Я хочу уехать лишь для того, чтобы не утонуть в своем горе. Мне нужно уехать куда-то, где нет этой бесконечной войны. Только этого я и хочу, и ничего больше.
Наши дети, Аарон и Гедеон, предложили поехать в Мадрид. В свое время я им рассказывал о своей поездке в Испанию вместе с родителями, и теперь они решили, что будет очень здорово, если мы посетим эту страну.
Паула как раз собирала чемодан, когда вдруг вспомнила о просьбе Вади найти женщину по имени Элоиса.
— Теперь, когда мы все равно едем в Мадрид, думаю, мы могли бы попытаться, — предложила Паула.
— Да ни за что на свете! — возмутился я. — Как тебе такое в голову пришло? Думаешь, меня хоть сколько-нибудь волнует, что Вади влюбился в какую-то испанскую докторшу и сделал ей ребенка? У него там своя жизнь, а мы здесь должны жить своей.
Думаю, что я так до конца и не узнал мою Паулу. Она поразила меня еще тогда, когда я узнал, что она работает аналитиком в Министерстве обороны, и не переставала удивлять до конца жизни. Я прямо-таки терялся, глядя, с какой легкостью она решает любой вопрос, не обращая внимания на предрассудки. Она обладала уникальной способностью «влезть в чужую шкуру», как она сама это называла; быть может, благодаря этой способности она и стала таким хорошим аналитиком.
Ирак накануне американского вторжения. Группа археологов занята поисками глиняных табличек с самым ранним изложением текстов Книги Бытия, предположительно продиктованных праотцом Авраамом.Лагерь ученых становится местом столкновения различных интересов. Крупные дельцы – торговцы раритетами – во что бы то ни стало хотят заполучить уникальную находку. Здесь же, в лагере, находятся наемный убийца и молодой священник, намеревающийся предотвратить кровопролитие, о котором ему стало известно во время исповеди.
Собор в Турине хранит важнейшую реликвию католической церкви — погребальный покров Иисуса Христа. Повествование начинается с истории противоборства двух сил, не утративших и в наше время своего могущества: тамплиеров и христианской общины из турецкого города, куда после смерти Христа попала Плащаница. И те, и другие считают, что Плащаница по праву должна принадлежать им. События, происшедшие в древности, находят свое продолжение в современном мире, в них вовлекается большое количество персонажей — полицейские, журналисты, историки, служители Церкви, фанатики…
По существу, история медицины – это история самого человечества со всеми его взлетами и падениями, его дерзким, но тщетным стремлением постичь истину и конечную цель бытия. Историю медицины можно представить в виде бесконечной вереницы книг, характеров, сменяющих друг друга теорий и человеческих заблуждений или совсем иначе, как подлинную квинтэссенцию развития культуры. Перед вами одна из самых красивых книг о том, как развивались наши представления о здоровье: от Гиппократа до первых операций на сердце.
История Крымского ханства для обычного читателя и сегодня остается практически неизвестной. Когда и почему в Крыму поселились татары, какие отношения связывали это государство с соседями, далекими и близкими: Речью Посполитой, Московским царством, Османской империей, Казанским и Астраханским ханствами? Но наибольший интерес для украинского читателя представляет история отношений Крымского ханства с Украиной, недаром крымских татар и казаков называли заклятыми друзьями и закадычными врагами. Об этих непростых отношениях, об истории, экономике и культуре Крымского ханства подробно рассказывается в нашей книге.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.