Стреляй, я уже мертв - [288]

— Я уважаю людей не за участие в выигранных сражениях, а за те идеалы, которые они защищали. Что касается Фавзи аль-Кавукджи, дело не в этом, я просто думаю, что свои проблемы с евреями мы должны решать сами. Вы уверены, что мы победим, потому что наш герой покинул свое золотое убежище в Египте и вернулся в Сирию, а оттуда готовит людей для битвы за Палесстину. А вы не спрашивали себя, по каким причинам наши арабские братья не вмешиваются напрямую? Лига арабских стран оскорблена результатом голосования ООН, все входящие в нее страны объявили, что не позволят разделить Палестину, но не отправили войска, а лишь поддержали созыв добровольцев — Арабской армии освобождения.

— Что же касается короля Абдаллы, то все мы знаем, что он тоже не одобряет этого раздела, но, возможно, считает, что это — единственный выход.

Мужчины беспокойно заерзали. Никто не хотел публично критиковать Абдаллу, только не перед людьми, которых нельзя назвать в полном смысле его друзьями. Некоторые втайне его проклинали и даже называли предателем. Они считали, что Абдалла печется только о своих интересах.

Юсуф, похоже, смутился больше всех. Он работал на Омара Салема, но все знали его привязанность к хашемитам. Его семья жила в Аммане и всегда верой и правдой служила Хусейну, шарифу Мекки, а потом и его сыновьям. Он решил, что уже слишком стар, чтобы соблюдать благоразумие, и потому решил вмешаться.

— Король Абдалла заботится о своих, как и все прочие арабские руководители. Мой племянник Вади говорит правду. Арабские государства считают, что вполне достаточно вооружить добровольцев. Абдалла мудр и прекрасно знает британцев, он не обманывается и понимает, чем закончатся сражения. Но я уверен, что если начнется война, мы можем рассчитывать на иорданцев.

— Раз уж мы заговорили о генералах, то как насчет Исмаила Сафвата? Арабская Лига назначила его руководителем армии Арабского освобождения, не говоря уже про Абделькадера аль-Хусейни, который хоть и член семьи муфтия, но даже юный Вади не может не признать его храбрость, — добавил омар Салем.

— Я это признаю, не имею ничего против Абделькадера аль-Хусейни, он достойный человек, как и другие, из семей Халиди и Даджани, — ответил Вади.

— На сегодняшний день у нас есть прекрасная база — мы контролируем дорогу из Иерусалима в Тель-Авив. Успех в наших руках, — заявил Рами, глядя на Вади.

Омар Салем откашлялся и посмотрел на Юсуфа. Они переглянулись, и Омар Салем заговорил:

— Сегодня вечером я хотел отпраздновать вступление Рами в войска Абделькадера аль-Хусейни. Еще месяц назад он попросил у меня разрешения временно покинуть предприятие, которым он так умело руководит в последние годы. Я дал согласие. Ничто не сделает меня более счастливым, чем осознание того, что наши лучшие люди борются за Палестину. С ними мы добьемся успеха.

Все закивали в ответ.

Вади с горечью посмотрел на кузена. Он узнал обо всем одновременно с остальными, и это его задело.

Мухаммед тоже ничего не знал и осуждающе посмотрел на Юсуфа. Почему муж Айши ничего не сказал ему о решении Рами?

Когда они вышли из дома Омара Салема, Вади высказал кузену свою обиду за отсутствие доверия:

— Почему ты мне раньше этого не сказал?

— Потому что я знал, что ты подумаешь, и не хотел, чтобы ты попытался меня отговорить. Я считаю, что мой долг — бороться, как боролись в прошлом мой отец и твой. Если мы этого не сделаем, то потеряем свою страну. Ты тоже должен ко мне присоединиться.

— Я не боюсь борьбы и снова к ней вернусь. Я уже воевал, — напомнил ему Вади.

— Это была не наша война, — слова Рами привели его кузена в настоящую ярость.

— Нет, наша. Сражаться против Германии — это был единственный достойный выбор. Я всегда буду гордиться, что помог побороть Гитлера.

— Ты должен вступить в армию Абделькадера аль-Хусейни, он с радостью тебя примет. Он знает, как смел твой отец, и что твой дед — герой. Я часто рассказываю ему о тебе.

— Рами, я тоже не согласен с разделом Палестины, и буду бороться до конца, но при этом знаю, что раздел неизбежен. Ты и сам это понимаешь. Ты знаешь их не хуже меня.

— О ком это ты?

— Мы выросли вместе с еврейскими детьми, так что хорошо знаем этих людей. Они не допустят, чтобы их снова выбросили отсюда. Бен мне однажды сказал: «Закончились времена скитаний для евреев; больше мы не допустим, чтобы нас гнали с насиженного места, на этот раз мы вновь обрели родину и, чтобы изгнать нас, придется уничтожить всех поголовно, а это не удалось даже Гитлеру». И с тех пор я не могу забыть этих слов Бена.

— Ну, положим, у него были причины так говорить, — ответил Рами. — Одним словом, у них своя правда, у нас — своя.

— Да, у нас своя правда, — согласился Вади. — Вот только много ли нам от нее толку?

Рами не понравились слова Вади. Если бы их сказал любой другой, он дал бы ему пощечину и назвал бы трусом. Но Вади трусом не был, и это сбивало с толку. Рами решил, что кузен слишком увлечен Анисой и хочет наслаждаться будущим без войн.

— Мы не можем позволить грабить нас, выгонять из домов, изгонять с нашей земли. Разве ты сам не понимаешь, во что выльется этот раздел?