Стрелы ярости - [18]

Марк, подойдя к окну, смотрел, как в туманных лучах утреннего солнца хамианские лучники строятся в шеренги.

– Лучники. Боюсь, им трудно бороться с бандами варваров.

Его собеседник подошел почти вплотную, и его тихий голос раздался у самого уха Марка:

– Мы так и подумали. Пока мы сидели здесь и ждали, тяжеловооруженные центурии прибывали и уходили почти за один день. Вскоре стало ясно, что нас послали сюда по ошибке. Теперь, когда мы перешли под твое командование, я полагаю, что очень скоро у нас появятся копья и более тяжелые доспехи. – Он указал на свою кольчугу, и Марк обратил внимание, что она гораздо тоньше и короче, чем его собственная.

Марк кивнул, не отводя оценивающего взгляда от строящихся за окном лучников. Среди крепких и жилистых бойцов он отметил и нескольких очень худых, почти лишенных мускулатуры, однако широкие плечи выдавали в них искусных воинов. Их кольчуги были слишком хлипкими, чтобы защитить от удара копья или меча, на конической формы шлемах не было нащечников, а легкие круглые щиты не могли полностью закрыть тело солдата. Такая экипировка была почти бесполезна в близком бою.

– Твои люди умеют быстро бегать?

– Если ты спрашиваешь про бег на дальние расстояния, то ответ – да, умеют. Мы охотники, привыкшие покрывать большие пространства в поисках добычи. Другой вопрос, как быстро они смогут передвигаться в кольчугах и с большими щитами вроде тех, что носят твои люди. Но у меня есть одна просьба к тебе, центурион. Не отнимай у них луки. Это было бы огромной ошибкой.

Марк, нахмурившись, повернулся к хамианцу.

– При первой же возможности я переодену их в кольчуги длиною до бедер, которые смогут защитить их от копья, и кожаный жилет под низ, чтобы железные кольца не впивались в тело. Они получат пехотный меч гладиус, два копья, железный шлем и полноразмерный щит. Ты даже представить не можешь, сколько все это весит, пока сам не наденешь. И с этим им придется совершать дневные переходы, когда мы выступим в поход. В такой ситуации лук и стрелы превращаются в дополнительную ношу, которая будет только мешать.

Кадир вытянул вперед руки ладонями вверх и поклонился, не сводя взгляда с Марка.

– Я понимаю, центурион. Ты прав, но все же… – Он замолчал, подыскивая слова, чтобы объяснить свою точку зрения, не раздражая своего нового командира. – Забрать у них луки – это все равно что лишить их души. Они выросли с этим оружием, постоянно совершенствуя навыки стрельбы. Каждый лучник выпустил за годы тренировок тысячи стрел, пока не научился попадать стрелой в мишень размером с грудь человека с сотни шагов. Они могут делать шесть выстрелов в минуту. Для того чтобы раз за разом попадать в мишень, они должны полностью забыть о себе, сосредоточиться на центре мишени и стать слугой лука, который на нее направлен. Это самое главное из того, что они умеют. В этих двух центуриях есть самые лучшие лучники из всех, кого я видел в деле, способные точно попадать в цель из луков, которые им дороги, как родные дети. Я глубоко уважаю твой чин и очевидные достоинства, но отнять у них луки – все равно что лишить их мужества. А от солдат, лишенных мужества…

– …нет никакого толку?

– Именно так, центурион. Именно так. А теперь, может, ты примешь командование, центурион Корв? Я уже достаточно опозорил себя за это утро.

Марк кивнул, сделав хамианцу знак первому выйти в низкую дверь. Во дворе, на холодном утреннем воздухе лучники выстроились в две длинные шеренги под стенами казармы. Марк прошел вдоль обеих центурий, пристально вглядываясь в лица солдат, смотревших прямо перед собой. Их глаза были ясными, хотя от долгого пребывания в помещении кожа приобрела землистый оттенок. Дубн подошел к нему, хмуро оглядывая пополнение.

– Помоги нам Мапон. Две центурии задохликов, только и умеющих, что охотиться на дичь. Не представляю, как мы будем делать из них пехотинцев. Но я тут подумал, что отдам тебе тунгрийцев, а сам возьму этих. Я могу…

Он замолчал, увидев улыбку на лице Марка.

– Дубн, ты мне как брат. Если бы не ты, мой труп давно гнил бы в канаве где-нибудь к югу от Тисовой рощи. И то, что сборище дармоедов, каким была Девятая центурия, удалось превратить в настоящих бойцов, – это главным образом твоя заслуга. Но поверь мне, этим людям не подходят твои методы командования. Они одиноки, испуганы и, что самое худшее, чувствуют себя никчемными. У них на глазах одетую в броню галльскую деревенщину разбирают как горячие пирожки, а их, со всем их искусством, считают непригодными для нашей войны.

Его друг закатил глаза.

– Но ведь так оно и есть. Что они будут делать, когда из леса выскочат отряды варваров? Побегут, сверкая пятками.

– Я знаю. Но в них есть нечто, что может нам пригодится. Называй это «решимостью» или «отчаянием», как тебе больше нравится. В любом случае их можно превратить в боеспособных солдат. Хотя, как они будут сражаться, по-прежнему не очень понятно.

Дубн выразительно посмотрел на друга.

– У них щиты из ивовых прутьев. Их кольчуги такие тонкие, что не защитят даже от слабого удара копья, нет копий, нет приличных шлемов, и сами они такие тощие, что их ветром сдувает. Обмундировать и вооружить их будет непросто, не говоря уже о том, что случится, когда они попробуют пройти с этим грузом больше сотни шагов. Они могут серьезно подвести нас в бою.