Стрелы в полёте - [28]

Великое Аэнно безбрежно – и, как это ни парадоксально, все-таки простирается в будущее лишь до определенной Черты, названной лемурийцами Великой Датой; там, за этой Чертой – владение возможностей и вероятностей, которые могут так никогда и не воплотиться в действительность ни в одном из миров. Светлые жрецы Аатона видели эту Черту, выходя в Ун-Аэнно, а за Чертой была пустота, ничто, не складывающееся ни в какие образы. Жрецы Аатона знали, когда наступит конечный период данного Аэнно, упирающийся в Черту, и называли этот период Орх-Онти – Перепутье. Там кончалась Первая Космическая Эпоха, ведущая свой отсчет с первого мига Проявления Вселенной.

Орх-Онти. Перепутье. То, что потом, как пояснил Гость, стали называть «бифуркацией» – раздвоением линии судьбы. И речь шла не о судьбе отдельного человека, а о дальнейшей судьбе Вселенной. В «точке бифуркации», на Перепутье, там, где напряженность Аэнно достигает экстремальных величин, Вселенная как бы замирает, словно колеблется, какой путь избрать дальше. Именно в «точке бифуркации» некое направленное воздействие может как бы «подтолкнуть» Мироздание на один из возможных дальнейших путей. Достаточно одной, совсем небольшой гирьки, положенной на одну из чаш весов, чтобы эта чаша перевесила другую.

Такой гирькой, способной изменить данность нашего участка Универсума, должен был стать Ритуал Спасения. Слово действительно могло изменить реальность – если не в масштабах всей Вселенной, то, во всяком случае, в масштабах Земли. Ритуал Спасения, проведенный в «точке бифуркации», играл роль детонатора. В как бы взорванном потоке напряженного до предела Аэнно возникнет ударная волна, разбегающаяся по всем направлениям Аэнно, в том числе – и в прошлое. Распространяясь, все более затухая, в глубь столетий, она достигнет века Атлантиды и изменит реальность – и катастрофа не свершится. Изменится мир, изменится земная история. Четвертая человеческая раса – раса атлантов – достигнет расцвета, расселится по всей Земле и в конце концов придет к Орх-Онти, Перепутью – той дате, которая пока именуется две тысячи пятым годом от Рождества Христова – на вершине благоденствия. Орх-Онти будет пройдено – и наступит Вторая Космическая Эпоха, в течение которой землянам-атлантам, возможно, удастся дотянуться до звезд, ступить под небеса иных миров и стать хозяевами Вселенной.

Нынешний путь человечества – путь деградации, говорил Гость. Человечество же после проведения Ритуала будет совсем иным. И его судьба зависит от Посланников. От того, сумеют ли они выполнить ту миссию, ради которой и были одиннадцать с половиной тысяч лет тому назад посланы в будущее, к финалу Первой Космической Эпохи.

У вас будет возможность сделать выбор, продолжал Гость. Да, перемещения из будущего в прошлое почти неосуществимы. Почти. Кроме того случая, когда в прошлое движется ударная волна. Подхваченные ею, Посланники могут вернуться на родину, на сто пятнадцать столетий назад, вновь стать младенцами и прожить долгую и счастливую жизнь под безмятежными родными небесами. Но если кто-то пожелает остаться в том времени, в котором прошла вся его жизнь – во времени начала Второй Космической Эпохи на преобразившейся вследствие Ритуала Спасения Земле, – он может остаться. «Это право каждого из вас», – сказал Гость.

– Ищите остальных Посланников. Вы должны справиться с вашей задачей – и вы справитесь. А потом сможете поступать по собственному усмотрению. Если кто-то из вас захочет вернуться – я скажу, как это сделать. После совершения Ритуала.

Черный продолжал стоять, сверху вниз неотрывно глядя на сидящего на скамье Сергея, и Сергей, хотя и был оглушен всем услышанным до почти невменяемого состояния, все-таки заметил, что облик Гостя меняется.

Этого просто нельзя было не заметить.

Фигура Гостя все больше теряла четкость очертаний, становилась туманной и зыбкой; в этом тумане то и дело появлялись прорехи с расплывчатыми краями, сквозь которые можно было видеть находящиеся за спиной Черного сосны. Таинственный незнакомец прямо на глазах превращался в нечто призрачное, готовое в любое мгновение исчезнуть, не оставив после себя никакого следа. Глаза Гостя померкли, лицо превратилось в кривляющуюся маску… нет, во множество масок, сменяющих одна другую, непрестанно колеблющихся, словно не лицо это было, а отражение в воде, куда только что швырнули камень.

– А… а… – только и смог выдавить Сергей, невольно загораживаясь рукой от стоящего рядом создания, с которым происходили эти странные метаморфозы.

– Меня уносит отсюда, – слабеющим голосом сказал Гость, и улыбаясь, и хмурясь одновременно. – Ун-Аэнно втягивает обратно, в себя, во Вневременье. Но главное я успел сказать. Выбираться мне становится все труднее. Надеюсь, что у нас еще будут встречи… если получится. А теперь можешь спрашивать, я еще держусь. Отвечу, сколько успею.

После всего услышанного – ошеломительного, невероятного! – все заранее продуманные вопросы вылетели у Сергея из головы. Из той кипящей каши, которую кто-то, помешивая ложкой, варил в этой самой многострадальной голове, ему удалось выудить только нечто маловразумительное: